Газовое оружие Первой мировой

Вечером 22 апреля 1915 года сражающиеся друг с другом французские и немецкие армии находились под бельгийским городом Ипр. За этот город бились давно и безрезультатно. Однако в этот вечер немцы решили испытать новое оружие — отравляющий газ. Они принесли тысячи баллонов, и когда ветер подул в сторону врага, открыли краны, выпустив в воздух 180 тонн хлора. Желтоватое газовое облако ветром понесло к линии противника.

Началась паника. Погруженные в газовое облако французские солдаты слепли, кашляли и задыхались. Три тысячи из них умерли от удушья, другие семь тысяч получили ожоги.
Всего на фронтах Первой мировой войны от применения отравляющих газов погибло более 90 тысяч солдат. Многие умерли от осложнений спустя несколько лет после окончания войны.

Фриц Габер – отец немецкого газового оружия

Газовая война во время Первой мировой, в сущности, была войной химиков, где немец Фриц Габер противостоял французскому нобелевскому лауреату Виктору Гриньяру и во многом оказался более удачен.
Крупный немецкий ученый Фриц Габер (Fritz Haber), который изобрел удушающие отравляющие вещества, прожил достаточно долгую жизнь. Это был человек, в котором огромный талант сочетался с детской хвастливостью. Еще в 1904 году он отличился в промышленной химии, синтезировав аммиак из азота и водорода. Габер открыл, что синтез происходит при температуре 500° и под давлением 200 атм. Он устроил демонстрацию опыта в 1909 году и построил первый завод в 1912 году.
Германия в 1914 году полагалась на «молниеносную» победу, однако ее продвижение на Париж было остановлено на Марне. Немцы поняли, что они не имеют достаточного количества азота, чтобы обеспечить одновременно работу промышленности взрывчатых веществ и промышленности синтетических удобрений. Как правило, Германия получала удобрения из Чили, однако английская блокада пресекла эти поставки. Возникла угроза голода и катастрофы.
Германский император воскликнул: «Да покарает бог Англию!». Но сделать он ничего не мог.
Габер же приступил к действиям, и его заводы стали производить одновременно и взрывчатые вещества, и искусственные удобрения. Если в 1913 году Германия производила 6 500 тонн синтетического аммиака в год, то в 1918 году — 200 000 тонн аммиака. Вот почему именно к Габеру обратился германский генеральный штаб, прося его разработать оружие, которое положило бы конец позиционной войне и обеспечило бы победу. Габер предложил удушающие отравляющие вещества.

Вскоре он остановился на хлоре. Фриц Габер обнаружил, что хлор — очень ядовитый газ, который благодаря своей высокой плотности концентрируется низко над землей. Он выяснил, что этот газ вызывает сильный отек слизистых оболочек, кашель, удушье и в итоге приводит к смерти. Кроме того, яд был дешев: ведь хлор содержится в отходах химической промышленности.

Для защиты немецких солдат за шесть месяцев им же был сконструирован противогаз. Никакие моральные соображения его не останавливали. Тем из своих близких, которые упрекали его в том, что он ввел в обращение новое ужасное оружие, Габер спокойно отвечал, что тремя большими новшествами в военном искусстве являются газы, авиация и подводные лодки. Авиация, говорил он, популярна потому, что она восстановила единоборство в войне; подводная лодка стала популярной потому, что она действует скрытно и вне поля зрения большинства людей; следовательно, для тех, кто питает отвращение к войне, не остается ничего другого, кроме удушающих отравляющих веществ. Как видим, он не был лишен цинизма.

Применение газового оружия

В конце января 1915 года армия Германии применила слезоточивый газ против армии Российской империи в битве при Болимове. Всего было выпущено 18000 снарядов, что составляло 72 тонны смеси бромистого ксилила и бромистого ксилилена (слезоточивые газы).

Немецкое командование с интересом ожидало результатов применения химических снарядов. Наблюдать за обстрелом прибыл генерал-квартирмейстер штаба главнокомандующего Восточным фронтом Макс Гофман. Но, результаты обстрела Гофмана разочаровали. Причиной неудачи обстрела русских позиций «черной гранатой Т» стала низкая температура атмосферного воздуха. Летучесть бромистого ксилила и бромистого ксилилена оказалась в этих условиях недостаточной для создания концентраций их паров, при которых возможно достижение боевого эффекта. К тому же использование в качестве отравляющего вещества слезоточивого газа вообще не способствовало нанесению серьёзного урона численности войскам противника.

22 апреля 1915 года в Ипре было испытано секретное оружие Габера. Облако удушающих отравляющих веществ уничтожило две французские дивизии и вызвало большие потери среди англичан и канадцев. Затем направление ветра изменилось и газовое облако наползло на немецкие войска. В результате погибли сотни немцев.
Кстати, Габер по этому поводу заявил, что нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, и что эксперимент показателен.
Антанта сразу заявила о том, что Германия нарушила принципы международного права, однако Берлин парировал это заявление тем, что Гаагская конвенция запрещала лишь применение химических снарядов, но не газов. Тем не менее, атака под Ипром была военным преступлением, ведь Гаагская конвенция 1907 года запрещала использование в военных целях яда и отравленного оружия.

А Габер получил звание капитана немецкой армии, хотя в кайзеровской армии еврей, как правило, мог дослужиться только до чина унтер-офицера. В тот вечер, когда он на своей берлинской вилле праздновал это событие, его жена Клара Иммервар застрелилась.

Гонка изготовления ядовитых газов

Габер защищал химическое оружие от обвинений в том, что его применение негуманно, заявляя, что смерть есть смерть, независимо от того, что является ее причиной. Он утверждал, что применение ядовитых газов принципиально ничем не отличается от применения «обычных» бомб или снарядов. Больше того, Габер был убежден, что применение газового оружия сокращает сроки войны.
«Успех» военной инновации Фрица Габера стал заразительным, и не только для немцев. Одновременно с войной государств началась и «война химиков». Перед учеными ставили задачу создать химическое оружие, как можно скорее готовое к применению.
Историк науки Эрнст Петер Фишер пишет:
«За границей с завистью смотрели на Габера. Многие хотели иметь у себя в стране такого ученого».
Французы и британцы тоже экспериментировали с ядовитыми газами. Широкое распространение на войне получило использование фосгена и иприта, часто в сочетании друг с другом.
Фосген  был синтезирован группой французских химиков под руководством Виктора Гриньяра и впервые применён Францией в 1915 году.

Бесцветный газ со слабым запахом заплесневелого сена — фосген — было труднее обнаружить, чем хлор, что сделало его более эффективным оружием. Фосген использовался в чистом виде, но чаще в смеси с хлором — для увеличения мобильности более тяжёлого фосгена. Союзники называли эту смесь «Белая звезда», так как снаряды с этой смесью имели соответствующую маркировку.

Фосген как боевой газ превосходил хлор большей токсичностью. Потенциальным недостатком фосгена было то, что симптомы отравления иногда наступали лишь через 24 часа после вдыхания. Это давало возможность отравленным солдатам некоторое время продолжать вести боевые действия, хотя на следующий день они всё равно или умирали, или становились инвалидами.
Что касается Российской империи, то в 1915 году была осуществлена программа развёртывания химического производства, координировавшаяся генерал-лейтенантом, академиком В. Н. Ипатьевым.

Быстрый рост выпуска в коксохимической и основной химической промышленности позволил снять кризисную ситуацию и производить химическое оружие в больших масштабах. В августе 1915 года был произведен первый промышленный хлор, в октябре началось производство фосгена. В феврале 1916 года в Томском университете силами местных учёных было организовано производство синильной кислоты.
В широких масштабах химическое оружие было применено русской армией летом 1916 г. в ходе Брусиловского прорыва.
Тем не менее, отравляющие газы не сыграли решающей роли в исходе войны: использовать это оружие можно было только при благоприятной погоде.

Разведка союзников против ядовитых газов

В то время в Германии жил француз по имени Шарль Люсьето — тайный агент, прекрасно владевший немецким языком. Умер он при загадочных обстоятельствах: был отравлен в 1930-х годах, когда начал разоблачать гитлеровские военные приготовления. Им оставлены интересные мемуары.
Люсьето сначала «засек» завод удушающих отравляющих веществ в Мангейме, затем заметил, что транспортировались эти вещества не на фронт, а на заводы Круппа!
После этого он отправился в Эссен, где натолкнулся на кордон безопасности, установленный вокруг заводов колоссального концерна Круппа. Если бы Люсьето схватили, он был бы немедленно расстрелян. Тем не менее он не дрогнул.
Люсьето подружился в кафе с одним из полицейских, охранявших заводы Круппа. Полицейский за кружкой доброго немецкого пива рассказал, что Крупп получает газ для производства химических снарядов. Люсьето заметил ему:
«Но это с научной точки зрения невозможно: эти полые снаряды взорвались бы еще до вылета из пушки».
После долгого спора крупповский полицейский заключил пари на 2 тысячи марок, сказав, что сможет показать Люсьето полигон, где испытывают химические снаряды.
Прибыв на полигон, они устроились в укромном уголке полигона. Появилась вереница военных автомобилей в сопровождении эскорта. Из одного автомобиля вышел… сам император Вильгельм II. Если бы Люсьето имел винтовку с оптическим прицелом, он смог бы изменить ход истории, но при нем не было даже револьвера, о чем он сожалел потом всю жизнь.
Военный оркестр исполнил «Рейнский марш». Началось испытание. Были произведены выстрелы из морских пушек по стаду баранов. Баранов обволокло зеленое облако — и они упали замертво. Люсьето воскликнул:
«Это великолепно! Германия выиграет войну! Я рад дать эти 2 тысячи марок».
Он дал деньги и спросил:
«Можно, я возьму малюсенький кусочек осколка снаряда на память об этом незабываемом дне?».
Крупповский полицейский ответил:
«Я не возражаю, но лучше, если я сам пойду за осколком, ведь меня здесь знают».
Так и сделали.
А через три дня осколок снаряда был в Париже в руках одного из выдающихся химиков, который подверг его тщательному анализу. Его имя заслуживает упоминания. Это был профессор Эдмон Бейль, сумевший разложить ультрасекретный немецкий газ — трихлорметиловый эфир хлоругольной кислоты, ничтожное количество которого содержалось еще в присланном Люсьето осколке снаряда.
Когда после войны Люсьето провел детальное исследование, он узнал, что один немецкий дезертир, у которого имелся противогаз, пытался сообщить об опасности газовых атак союзникам. 13 апреля он дошел до Лангемарка. Об этом стало известно генералу Ферри, который командовал 2-й французской пехотной дивизией. Он направил донесение в вышестоящий штаб, но ему не поверили. Он получил выговор за то, что непосредственно предупредил англичан, минуя штаб Жофра. После газовой атаки Ферри вторично получил выговор, а затем был уволен за то, что оказался прав.

Дальнейшая судьба Фрица Габера

В 1925 году, уже после Первой мировой войны, с созданием концерна IG Farben Габер вышел в его наблюдательный совет. Позже, во время национал-социализма, дочернее предприятие IG Farben занималось производством «циклона Б», который использовался в газовых камерах концлагерей. Сам Фриц Габер этого не мог предвидеть.
Германия «вознаградила» его: в 1933 году его начали преследовать как еврея. Он отправился в Англию, где немедленно начал работать в Кембридже в лаборатории У. Дж. Попа.
Умер он в 1934 году от сердечного приступа, когда находился на отдыхе в Швейцарии. Всю свою жизнь он работал для своей страны, или, по крайней мере, для той страны, которую считал своей.