Зарубина Елизавета

Лизу Иоэльевну Розенцвейг, или Елизавету Юльевну Зарубину (Горскую; 1900–1987 гг.), за долгие годы активной работы во многих странах — Турции, Финляндии, Бельгии, Франции, Швейцарии, Германии и США — ни разу не удалось рассекретить.
Елизавета Юльевна проработала в нелегальной разведке СССР свыше двадцати лет. В ее послужном списке десятки важных оперативных мероприятий, приобретение ценных источников и агентурных связей. Женщина редкого ума, кругозора и обаяния, она добывала информацию в паре со своим супругом, также одним из лучших сотрудников ИНО ОГПУ генерал‑майором Василием Михайловичем Зарубиным. Зарубины в то время были тандемом великих разведчиков.
За время карьеры чекиста у Елизаветы Юльевны было немало псевдонимов, наиболее известные из них: Анна Дейч, Эрна, Вардо… Было у нее и немало фамилий — Гутшнекер, Кочек, Зарубина, Зубилина и другие.

Детские годы Лизы Розенцвейг

Розенцвейг (Розенцвайг) Елизавета (Эстер) Юльевна (Иоэльевна) родилась 1 января 1900 года (по другим данным, 31 декабря) в Бессарабии в городке Хотин Черновицкой области (возможно, в селе Ржавенцы близ Хотина), тогда принадлежавшем Румынии, в многодетной еврейской семье.

Ее отец Иоэль (Йоиль, Юлий) Хаскелевич Розенцвейг родился в 1872 году в Хотине. На каком‑то этапе жизни он был управляющим лесхозом имения помещика Гаевского в Бессарабии (по другим данным— пользовался арендой его лесных хозяйств. Имеется также версия, что Иоэль Розенцвейг был управляющим имения.).
Мать Лизы — Ита Гершковна (девичья фамилия Якер) — родилась в 1873 году в том же Хотине.

Юность Елизаветы Зарубиной

В 1920 году Лиза окончила гимназию в Черновцах и поступила на историко‑филологический факультет Черновицкого университета.
С сентября 1921 года по август 1922 года училась в Парижском университете, а с октября 1922 года — в Венском университете, который окончила в июне 1924 года по специальности «переводчик французского, немецкого, английского языков». Свободно говорила еще на идише, русском и румынском.
В дипломной работе, которую она защитила в 1924 году, оканчивая филологический факультет Венского университета, ее имя значится как Эстер (Ester).

Путь во внешнюю разведку СССР

Первым мужем Лизы Розенцвейг  был Василий Львович Спиру (он же Юлий Гутшнекер — Julius Hutschnecker), австрийский еврей, за которого она вышла замуж, работая в Австрии в 1923–1924 годах. Спиру был участником революционного движения в Австрии, лейтенантом австрийской армии, участником революции в Венгрии в 1919 году. Неоднократно арестовывался в Австрии и Румынии.
Их брак распался в 1925 году.
До 1932 года Гутшнекер работал на советскую разведку. Возможно, позже он жил в Москве.
В 1923 году Лиза вступила в Компартию Австрии (партийный псевдоним Анна Дейч) и работала по линии Коминтерна.
С 1924 года она — переводчица полпредства и торгпредства СССР в Австрии. Была привлечена к сотрудничеству с советской разведкой резидентом ОГПУ в Вене как активист подпольной деятельности Коминтерна. Позже попала на работу в органы госбезопасности по рекомендации будущего «врага народа» помощника начальника ИНО ОГПУ И. В. Запорожца (о чем никогда не забывали кадровики КГБ).

В 1925–1927 годах она состояла в негласном штате венской резидентуры ИНО ОГПУ в качестве переводчицы и связистки (псевдоним Эрна). Привлекла к сотрудничеству ряд важных источников информации.
В 1928 году по прибытии в Москву (в феврале) получила советское гражданство. Была зачислена в штат ИНО ОГПУ. Получила новую фамилию — Горская.

История с Яковом Блюмкиным

Со временем Елизавета Юльевна обзавелась собственными информаторами, от которых получала сообщения особой важности. Вскоре первая зарубежная командировка — в Турцию. Все поставленные перед ней задачи она выполнила и состоялась как разведчица.

Служба в советской разведке не была безмятежной. Несколько раз ее освобождали от работы. Поступали доносы, ее увольняли, разбирались, убеждались в правильности ее действий в той или иной ситуации, восстанавливали и вскоре отправляли в зарубежные командировки.
Одним из самых непростых эпизодов в карьере Елизавета Юльевны стала история с Яковом Блюмкиным.

Блюмкин, в прошлом левый эсер, был участником убийства в 1918 году немецкого посла Мирбаха.
С 1923 года Яков Блюмкин работал во внешней разведке ОГПУ.
В 1928–1929 годах он резидент на Ближнем Востоке.
Осенью 1929 года руководству ВКП(б) стало известно, что Блюмкин без санкции руководства тайно встречался в Стамбуле с Троцким, к тому времени высланным из СССР. И по возвращении Яков Блюмкин никого не проинформировал о своей встрече.
Роль Елизаветы Юльевны в деле Блюмкина, расстрелянного по постановлению коллегии ВЧК 3 ноября 1929 года, освещена в книге А. Велидова «Похождения террориста: одиссея Якова Блюмкина». В ней утверждается, что «знакомство Елизаветы Юльевны с Блюмкиным и связь в октябре 1929 года были непродолжительны».
В книге А. Велидова приведены отрывки из рапортов Лизы Горской руководству ОГПУ (Я. С. Агранову):
«<…> [Блюмкин] <…> рассказал мне под большим секретом, что, будучи в Константинополе, он связался с Троцким, два раза виделся с ним, взял у него два письма в Москву…»
Таким образом, о поступке Блюмкина она узнала лишь в октябре 1929 года. Вскоре Елизавета Юльевна доложила заместителю начальника ИНО Матвею Горбу о ставших ей известными обстоятельствах. После этого в ИНО и развернулась история с «делом Блюмкина», окончившаяся его арестом и расстрелом. Решение Политбюро ВКП(б) по «делу Блюмкина» содержит пункт, предписывающий «поручить ОГПУ установить точно характер поведения Горской…».
В справке, подписанной начальником ИНО А. А. Слуцким в 1928 году, сказано:
«…Зарубина была женой осужденного троцкиста Блюмкина. В 1928 году Блюмкин рассказал ей о своей связи с Троцким и подготовке побега за границу. Об этом Горская доложила Трилиссеру и приняла участие в аресте Блюмкина…»
Никаких явных последствий для Лизы не было. Однако руководство ИНО ОГПУ очень быстро отправило ее в датскую резидентуру ИНО (с глаз долой), где она и стала работать под руководством опытного разведчика Василия Михайловича Зарубина.

Любовь и замужество Лизы Горской

В 1928 году, во время совместной работы в Дании, Василий Михайлович Зарубин женился на Елизавете Юльевне Горской (девичья фамилия Розенцвейг).
Брак оказался прочным и длительным, на всю оставшуюся жизнь Василия Михайловича до 1972 года. Имеется свидетельство о браке, выданное московским отделом ЗАГСа «задним числом» от 2 апреля 1938 года, уже после возвращения Зарубиных из Германии, где они нелегально находились и работали как разведчики с 1934 по 1937 год.
Автор книги «Зарубины. Семейная резидентура» О. Д. Полещук (Э. Ставинский) предположил, что брак Зарубиных был организован разведкой как прикрытие для супругов и лишь позже стал настоящим. Возможно, что и так.
Он— платиновый блондин — мог запросто сойти за скандинава, она — жгучая брюнетка — могла сойти за любую южанку. Это было такое единство противоположностей.
Это был брак, в котором любовь и дружба длились до конца.
В марте 1930 года В. М. Зарубин был назначен нелегальным резидентом ИНО ОГПУ во Франции (псевдоним Бетти), куда выехал по документам инженера Яна Кочека, словака по национальности, вместе со своей второй женой Е. Ю. Зарубиной (Горской).
В 1932 году в Парижском округе Сен-Клу у них родился сын Пётр.

Василий Михайлович был заядлым теннисистом. Теннисный клуб помогал ему выходить на нужных людей. А Елизавета Юльевна в силу своего университетского образования и знания большого количества языков была душою семьи, но при этом не забывала о работе. Ведь они были не только настоящей семьей, они были еще и коллегами.

Работа с Вилли Леманом

В декабре 1933 года Зарубин был переведён нелегальным резидентом в Берлин. Провёл ряд ценных вербовок, являлся оператором особо важного агента — сотрудника гестапо Вилли Лемана («Брайтенбах»). Полученная от него ценнейшая информация о структуре, кадрах, операциях РСХА, гестапо и абвера, о военном строительстве и оборонной промышленности Германии, а также об её планах и намерениях получила высокую оценку Центра.

Вилли — так значится в документах, настоящее его имя — Вильгельм. У него несколько оперативных псевдонимов, чаще всего упоминаемый — Брайтенбах. Он не кадровый советский разведчик, но надежный агент, поставщик весьма важной информации из германских спецслужб.
Что интересно, исследователи творчества писателя Юлиана Семенова полагают, что именно Вилли Леман послужил прообразом Штирлица. Скорее всего, прототипов Штирлица было несколько, однако Леман, видимо, все‑таки ближе остальных к герою «Семнадцати мгновений весны».
В 17 лет — доброволец германского военно‑морского флота, после демобилизации служил в полиции патрульным в контрразведывательном отделе, принимал участие в германской революции 1918 года, был председателем Комитета чиновников полиции. Революцию потопили в крови. Леман тяжело переживал поражение и отошел от активной революционной деятельности.
При Гитлере Леман был начальником канцелярии отдела, который занимался слежкой за дипломатическими работниками. Он первым читал все документы. По просьбе Лемана его старинный друг Кур посетил советское посольство в Берлине. «Невинная» беседа привела к тому, что у советской разведки появился агент А‑70. Ему стали платить, Кур не вылезал из ресторанов. Это беспокоило Центр и его переправили в Швецию.
А Центр заинтересовался приятелем Кура Леманом, который охотно пошел на сближение. После тщательной проверки резидентура пополнилась агентом А‑201 Брайтенбах.
У Брайтенбаха не было рации, он работал со связником. Однако последнего неожиданно отзывают из Германии. Леман остается без связи с Москвой.
Неделя проходила за неделей, у агента скапливались материалы, которые были нужны Москве, иные сообщения уже теряли свою актуальность. Это понимали в Центре и дали указание Зарубиной восстановить связь с А‑201.
И Вардо (Зарубина) восстановила связь с Леманом. Некоторое время, до отзыва в 1940 году в Москву, Зарубины работают его связниками. Потом связь была окончательно потеряна, а Вилли, видимо, продолжал собирать информацию, надеясь на связь.
В мае 1945 года в разрушенном офисе берлинского гестапо обнаружили полуобгоревшее личное дело Лемана, а в нем запись, что он был арестован в декабре 1942 года. Удалось лишь установить, что ни следствия, ни суда не было. Его просто расстреляли.

Отстранение и возвращение

После работы в Германии, в ходе бериевской «чистки» кадров внешней разведки, в 1938 году Елизавета Зарубина была уволена из НКГБ, но в сентябре 1940 года восстановили и назначили оперуполномоченным 3‑го отделения 5‑го отдела (разведка).
В ноябре 1940 года Елизавета Юльевна опять-таки выехала со специальным заданием в Германию. В Берлине восстановила связь с агентом Августой, женой крупного немецкого дипломата, находившейся ранее на связи с арестованным к тому времени в Москве советским разведчиком Ф. К. Парпаровым. С февраля 1941 года Елизавета Юльевна работала в аппарате 1‑го управления НКГБ СССР. Ей было присвоено звание капитан госбезопасности (соответствовавшее армейскому званию полковник).
В апреле 1941 года она была вновь направлена в Германию для восстановления связи с источниками: шифровальщиком германского МИДа, а также с агентом Винтерфельдом, ставшим сотрудником экономико‑политического отдела МИДа Германии.
Берлин она покинула 29 июня 1941 года вместе с эвакуируемой советской колонией.

Работа в США

Ночью 12 октября 1941 года Василия Зарубина вызвали в Кремль. Сталин сказал разведчику:
«У нас с Америкой не было по существу конфликта интересов. Президент и народ поддерживают нашу борьбу с фашизмом. Но очень важно и необходимо знать об истинных намерениях американского правительства. Мы хотели бы их видеть нашими союзниками в борьбе с Гитлером.
Ваша задача, товарищ Зарубин, не только знать о намерениях американцев, не только отслеживать события, но и воздействовать на них.
Воздействовать через агентуру влияния, через другие возможности».
Перечисляя стоящие перед Зарубиным задачи, Сталин особо подчеркнул, что важнее всего «добывать информацию о новейшей секретной технике, созданной в США, Англии и Канаде».
Когда беседа была закончена, Сталин вдруг добавил:
«Я слышал, что ваша жена хорошо помогает вам. Берегите ее».
Через несколько дней Зарубины вылетели в США.
Дорога в Нью‑Йорк оказалась долгой и изнурительной: сначала на поезде до Алма‑Аты, оттуда на небольшом самолете немецкого производства через весь Китай, потом Гонконг и Манила, затем на американском пассажирском судне через Тихий океан в США.
А в это время японцы нанесли удар по Перл‑Харбору и американцы вступили в войну. Капитан судна, опасаясь в этих водах японских подводных лодок, взял курс на юг, и Елизавета Юльевна и Василий Михайлович с сыном Петром прибыли в Соединенные Штаты на две недели позже назначенного срока.
Как бы то ни было, в январе 1942 года чета Зарубиных под фамилией Зубилины приступила к работе.
По одной версии, резидентура на тот момент была крайне слабой и немногочисленной, создавать ее пришлось чуть ли не с нуля, по другой — это была не первая поездка Елизаветы Юльевны в США и резидентуру просто на восемь лет законсервировали.
Дело в том, что первый раз Елизавета Юльевна оказалась в США в 1936 году. По заданию Центра она должна была установить там необходимые связи, создать «сети влияния», вступить в доверительные отношения с нужными людьми. Елизавета Юльевна рассказывала, что исколесила тогда почти все Соединенные Штаты.
В 1936 году она завербовала Маргариту Коненкову, жену скульптора Коненкова, в которую был влюблен Эйнштейн.

Елизавета Юльевна при первой же встрече расспросила Маргариту о том, что ей известно о ядерной теме от своего возлюбленного, та рассказала, что знала. Именно с Коненковой Эйнштейн поделился своим открытием, речь шла о создании бомбы чудовищной силы.
Елизавета Юльевна попросила Маргариту Коненкову еще раз поговорить об этом с Эйнштейном. Эйнштейн, возможно догадываясь, на кого работает Маргарита, тем не менее с ней поделился, а она уже — с  Елизаветой Юльевной, причем сделала это по памяти: начертила все формулы, которые ей показал ученый, более того — запомнила и передала устную информацию.
Так или иначе, вскоре по прибытию в 1942 году в Америку на счету разведчицы Вардо было уже 22 действующих агента.
Надо полагать, для американских спецслужб не было секретом, чем занимается советский третий секретарь посольства и генконсул  кроме своих прямых обязанностей, а вот на его хорошенькую, с благородными манерами, жену контрразведчики обращали мало внимания: дело известное — благотворительные акции, салоны красоты и модные магазины, обсуждения нарядов голливудских кинодив…

«Энормас»

Среди задач, поставленных Сталиным перед разведкой 12 октября 1941 года, атомная проблема значилась в числе последних, но уже через год одной из первых оказалась на повестке дня. Ученые информировали руководство страны, что в Германии, Великобритании и США ведутся работы, направленные на создание ядерного оружия, и что эта задача для них вполне посильная. Многочисленные сообщения разведчиков подтверждали имевшуюся у советских ученых информацию.

Сталин понимал, что должен поставить перед советскими учеными задачу создать свою атомную бомбу. У нас были прекрасные ученые, но из‑за войны промышленность находилась в тяжелейшем состоянии.
Уже в июле 1941 года СССР и Англия договорились оказывать всяческую помощь друг другу в разработке нового оружия. Атомная бомба была таким оружием. Но англичане об этом вскоре «забыли». Не делились своими атомными разработками и американцы. Догнать их советские ученые не могли.
Тогда Сталин сделал ставку на внешнюю разведку.
В сентябре 1942 года он поручил разработку нового оружия Лаврентию Берии — члену Государственного комитета обороны (ГКО). Разработка ядерного оружия получила кодовое название «Энормас» (грандиозный, чудовищный).
На заседании ГКО с участием ведущих физиков Сталин предложил назначить руководителем советского атомного проекта академика Абрама Федоровича Иоффе. Никто Сталину не возразил.
Неожиданно Абрам Федорович попросил снять свою кандидатуру и утвердить в этой должности Игоря Васильевича Курчатова. Курчатова утвердили руководителем проекта.
Сразу же после заседания Берия вызвал начальника внешней разведки Павла Фитина, поручил связаться с Курчатовым, получить от него список тем, которыми может заняться разведка. Конкретные задания получили и Зарубины.

Проект «Манхэттен»

Проект «Манхэттен» предусматривал создание целого комплекса разнообразных производств, объединенных в технологическую цепь. Над его осуществлением трудились сотни ученых. Руководил проектом генерал Лесли Гровс, научное руководство проекта было возложено на Роберта Оппенгеймера.
Елизавета Юльевна лично завербовала и замкнула на себя около двадцати ценнейших агентов ядерного проекта, дублируя каналы передачи документов, никто не знал участников всей цепочки, никто не знал даже настоящих имен.
Она через родственника Лео Сциларда, работавшего с Туполевым в Москве, познакомилась с одним из идеологов «Манхэттенского проекта». И еще одно знакомство сулило огромные перспективы — с будущим «отцом американской атомной бомбы» Робертом Оппенгеймером.

На одной из вечеринок она — снова через Маргариту Коненкову — свела знакомство с женой знаменитого физика Оппенгеймера, которая симпатизировала коммунистам. Подружившись с Кэтрин, смогла внедриться и в круг самого ученого.
Возможность влиять на Оппенгеймера и его круг благодаря женщинам стала для Москвы несомненной удачей. Елизавета Юльевна через его жену Кэтрин убедила Оппенгеймера поделиться информацией с учеными, бежавшими от фашистских преследований, и Оппенгеймер даже допускал их к сотрудничеству в атомном проекте. Таким образом, Оппенгеймер и Сцилард невольно помогли Москве внедрить надежных информаторов в Лос‑Аламос, Окридж и чикагскую лабораторию.
Об эффективности хищения документов манхэттенского проекта свидетельствует хотя бы тот факт, что через двенадцать дней после сборки первой атомной бомбы описание ее устройства уже было в Москве.

Проект «Венона»

Проект американских контрразведчиков «Венона», начавшийся с расшифровки советских шифрованных донесений в 1943 году и закончившийся только в 1980 году, позволил оценить масштаб советского шпионажа в США.
Однако доказательства, полученные с помощью «Веноны», не могли быть предъявлены в суде или широкой публике, так как проект оставался засекреченным до середины 1990-х годов. В силу этого некоторые агенты не были судимы вообще, вина других не была доказана или оспаривалась.
Проект «Венона» в целом надо считать успешным, а учитывая сложность системы шифровки, даже очень успешным. Успех, однако, касался только нескольких лет. Довольно скоро московский центр был предупреждён.
Согласно ЦРУ, это сделали Уильям Вайсбанд и Ким Филби.

Имя Вайсбанда, малоизвестного широкой публике, было указано ФБР Дж.О.Йорком, кодовое имя «Игла». Вайсбанд был консультантом по русскому языку и имел доступ ко многим частям проекта «Венона».
Мередит Гарднер вспоминал впоследствии, что Вайсбанд, особенно интересовавшийся расшифровкой советских депеш, находился в комнате, когда Гарднер смог прочесть первую телеграмму. Против Вайсбанда не было доказательств; его удалось осудить только на год заключения за неуважение к суду.

Донос Миронова

В самый разгар налаживания агентурных действий — в конце лета 1944 года — Елизавета Юльевна и Василий Михайлович Зарубины были отозваны в Москву. Они терялись в догадках, ведь провала не произошло, агентурная сеть работала слаженно.
Вскоре выяснилось, что в Центр поступил донос от заместителя Василия Михайловича, бывшего сотрудника нью‑йоркской резидентуры НКГБ Василия Миронова, обвинявшего Зарубиных в предательстве. Кстати, он написал два почти зеркальных документа.
Один отправил в ФБР на имя Гувера, а другой — органам СССР.

В доносе было указано, что Василий Михайлович работает на Японию, а Елизавета Юльевна — на Германию.
Почти полгода советская контрразведка проверяла обвинения Миронова, которые в итоге оказались беспочвенными. Выяснилось, что доносчик — шизофреник, и его поместили в психбольницу. Судебно‑медицинская экспертиза признала Миронова невменяемым.
Фотокопия доноса была опубликована во втором издании книги воспоминаний Павла Судоплатова.

Судьба Зарубиных после отзыва из Америки

После возвращения в СССР трясли и Елизавету Юльевну, и Василия Михайловича, трясли не менее полугода, может, больше. Проверили и вроде успокоились. Как засвеченный разведчик — таких в органах называют «слонами» — Василий Михайлович попал в резерв. Его назначили заместителем начальника разведки.
До 1946 года Елизавета Юльевна занималась аналитической работой во внешней разведке МГБ.
А дальше начались совсем грустные времена.
Это было связано с появлением на картах Государства Израиль. Сталин, немало сделавший для Израиля, рассчитывал на дружбу с ним, но Израиль предпочел дружить с США. Сталин этого, конечно, простить не мог. В результате начались чистки.
«Дело врачей», «Ленинградское дело», «борьба с безродным космополитизмом»…
Силовые ведомства начали самоочищаться от евреев. Василию Михайловичу предложили развестись с Елизаветой Юльевной. А что? Пятьдесят с чем‑то лет — расцвет для генерала. Можно заново жениться, продолжать карьеру.
Однако Василий Михайлович был неумолим:
«Не доверяете моей жене‑еврейке, значит, не доверяете мне».
Иными словами, когда встал вопрос: служба или жена‑еврейка, Василий Михайлович долго не выбирал. Стоит ли говорить, что карьера его на том и закончилась. Так, без видимых на то причин, исключительно из‑за «пятого пункта», он добровольно, а Елизавета Юльевна принудительно оставили службу.
Елизавета стала работать деканом в Московском институте иностранных языков, Василий стал главой федерации тенниса общества «Динамо».
Их жизнь продолжалась. Самое необходимое, что нужно человеку, у них было: полноценная семья, любовь и уважение друг к другу. Не забыли их и многие коллеги.
Молодые кадровые сотрудники постоянно приезжали на дачу консультироваться. Зарубин снабжал каждого сапогами и дождевиком, и они уходили в лес, часа через два возвращались. Приезжали и старые друзья, соратники— Александр Семенович Феклисов, Павел Георгиевич Громушкин, Зоя Ивановна Рыбкина…
И всегда у Зарубиных был накрыт стол, и это несмотря на то, что Елизавета Юльевна не получала никакой комитетской пенсии, она и военную‑то не получала, пенсия у нее была обычная, как у всех.

Жили они очень скромно. Из США привезли только холодильник марки «Фридждаер». Генеральской дачи не было — снимали часть дачи на станции «Луч».
Готовили на керосинке.
В Москву ездили на электричке.
Василий Михайлович, несмотря на то что когда‑то имел возможность пить и курить все самое лучшее и прекрасно разбирался как в напитках, так и в табаке, обходился портвейном «Три семерки» и сигаретами «Прима».
Елизавету Юльевну тоже лучшие портнихи Москвы не обшивали. Хотя она всегда была подтянута и элегантна.
Василий Михайлович Зарубин скончался в 1972 году.
Елизавета Юльевна Зарубина пережила его на 15 лет. В январе‑феврале 1987 года прошла реабилитацию в госпитале КГБ. Трагически погибла 14 мая 1987 года, попав под автобус, с которого сошла. Вместе они прожили более сорока лет.