Танковая школа рейхсвера в Казани

Для осуществления связей с Наркоматом обороны и руководством Красной Армии в военном министерстве Германии была создана «Зондергруппа Р», именовавшаяся советской стороной «Вогру» (военная группа).
В 1923 году военное министерство Германии создало в Москве свой исполнительный орган «Центр Москва», который возглавил полковник X. фон дер Лит-Томзен.

В Берлине созданием и деятельностью танковой школы руководила «инспекция №6» («автомобильная инспекция»).

Руководство всеми учебными объектами рейхсвера на территории СССР и координация их действий осуществлялись через разведывательный отдел германского генерального штаба «Т-3», имевшего официальное название «статистический отдел».
Составной частью «Т-3» являлась «Зондергруппа Р».
2 октября (по другим данным – 3 или 9 декабря) 1926 года в Москве был заключен договор об организации совместной танковой школы. С немецкой стороны его подписал руководитель «Центра Москва» и ВИКО полковник X. фон дер Лит-Томзен, а с советской — начальник разведывательного управления Штаба РККА Я.К.Берзин.
Эта школа должна была размещаться в бывших Каргопольских казармах в Казани. В ее распоряжение передавались не только имевшиеся там строения, но и учебное поле, стрельбище, полигон, находившийся в 7 км, и пути сообщения между ними.

Так как организация танковой школы являлась нарушением Германией Версальского договора, то большое значение уделялось мерам конспирации. В немецких источниках школа фигурировала как «объект Кама», в советских как «КА», «РА» и другие. В документах Красной Армии совместный учебный центр именовался «Казанью», «Камой», «школой», «курсами ТЕКО», а немецкая сторона — «друзьями»,«арендаторами», ВИКО, ОГЕРС.
Немецкий персонал числился как технический и преподавательский состав «курсов Осоавиахима». И постоянный, и переменный состав на занятиях вне казарм и на официальных приемах носил форму РККА, однако без петлиц и знаков различия, в остальное время было разрешено ношение гражданской одежды.
До минимума были сведены контакты с советскими гражданами; корреспонденция на немецком языке доставлялась особым курьером, а телеграммы должны были присылаться только на русском языке.
Договор был заключен на три года со дня подписания и предусматривал, что если ни одна из сторон не подаст заявления о расторжении договора за шесть месяцев до его истечения, то действие договора автоматически будет продлено еще на один год. По истечении действия договора танки, запасы имущества, вооружение, оборудование мастерских и инвентарь подлежали возврату немецкой стороне, а строения и другие стационарные сооружения — Красной Армии.
Кроме того, советская сторона могла выкупить у ВИКО интересующие ее предметы технического оборудования по стоимости, определенной паритетной комиссией.
Немецкая сторона брала на себя вопросы организации танковой школы, ремонт, перестройку и оборудование помещений. Также она несла расходы по текущему содержанию школы (оплата коммунальных услуг и электроэнергии, приобретение горючего, сырья, материалов, учебных пособий), а также по содержанию немецкого персонала как постоянного, так и переменного. К слову, эти финансовые затраты были немалыми: только на перемещение ранее располагавшихся в Каргопольских казармах войск ВИКО затратила 125 тысяч рублей.
Советская сторона выделяла для танковой школы соответствующий технический состав для мастерских, рабочих и охрану, которая также оплачивалась ВИКО.
На перзом этапе (с апреля 1927 года) постоянный состав танковой школы должен был состоять с немецкой стороны из 42 человек, в том числе семи человек административной службы,  трёх преподавателей (по артиллерийскому, пулеметному делу и радиоделу), пяти инструкторов по вождению танков.
Советская сторона обязалась представить 30 человек административно-технического и вспомогательного состава, не считая охраны.
Кроме жилых помещений, мастерских, складов, электростанций и прочего, имущество школы включало также три танка, два гусеничных трактора, два грузовика, два легковых автомобиля и два мотоцикла.
Начальниками танковой школы назначались немецкие представители:
— в 1929 году – подполковник Мальбранд (псевдоним «Маркарт»),
— в 1930 году — Риттер фон Радльмайер (псевдоним «Раабе»),
— в 1931-1933 годах — полковник Йозеф Харпе (псевдоним «Хакер»).
Они подчинялись руководству рейхсвера в лице руководителя «Центра Москва» и одновременно председателя ВИКО, полковника X. фон дер Лит-Томзена, работали по его директивам, руководили административно-хозяйственной и учебно-строевой жизнью школы.
В распоряжение начальника школы выделялся штатный помощник — советский офицер, который подчинялся советским инстанциям и предназначался для оказания помощи немецкой стороне при решении текущих задач, взаимодействия с советскими военными и гражданскими органами, а также для наблюдения и урегулирования вопросов, связанных с работой и учебой советского персонала. Являясь официальным представителем Красной Армии, он выражал пожелания советской стороны, которые учитывались руководством школы при составлении учебной программы.
Предполагалось, что танковая школа начнет работать с июля 1927 года, когда закончатся все строительные работы, а из Германии будет доставлено имущество для практических занятий.
Тем не менее ее строительство и оборудование растянулось на полтора года, поглотив, по приблизительным советским подсчетам, 1,5-2 миллиона марок.
Летом 1928 года была ликвидирована строительная комиссия «Кама», и на ее территории с 1 августа были официально сформированы «Технические курсы Осоавиахима», которые находились в ведении ОГЕРСа.
Однако уже в декабре 1928 года Штаб РККА не без сожаления констатировал, что «танковая школа в Казани до сих пор еще не начала функционировать: занятия в ней начнутся, по заявлению немцев, лишь с весны 1929 года, когда будут из Германии доставлены необходимые для школы танки. Пока что немцы в течение двух лет отстроили и оборудовали школьные помещения, мастерскую и учебное поле. Из этого предприятия мы сможем извлечь пользу лишь с началом занятий, так как имеем право на паритетных началах иметь равное количество учеников».
Кроме того, существование школы ставилось в зависимость от оснащения ее новейшими типами танков и создания при ней научно-исследовательского отдела, в состав которого были бы включены советские научно-технические работники.
Обещанные танки (всего десять единиц, в том числе, пять легких и два средних танка) немцы хотели доставить через Ленинград с началом навигации. Стремясь обезопасить себя от возможных политических осложнений, они обратились в марте 1929 года к Советскому Союзу с предложением заключить с фирмой «Рейнметалл» фиктивный договор о закупке этих танков. Нарком по военным и морским делам К.Е.Ворошилов поддержал этот проект и направил соответствующее ходатайство в Политбюро ЦК ВКП(б), особо отметив, что «скорое прибытие танков в СССР для РККА крайне желательно». При всем том предложение было отклонено, И. В. Сталин собственноручно наложил резолюцию:«… о танках — мы не можем пойти на фиктивную сделку».
Все-таки в первой половине 1929 года, несмотря на трудности и неурядицы, в танковой школе в Казани начались практические занятия. Вначале на четырехмесячных курсах был обучен постоянный состав, а затем и первая группа переменного состава, в которую входили десять советских курсантов.
Первая совместная оценка деятельности танковой школы была дана 5 сентября 1929 года во время беседы наркомвоенмора СССР Ворошилова с начальником генерального штаба рейхсвера генералом Хаммерштайном. Немецкий генерал выразил удовлетворение по поводу состояния дел и высказал пожелание, чтобы «в Казани дальше все шло по-прежнему, как оно есть сейчас: производство опытов с одной стороны и обучение – с другой стороны. Но мы бы хотели увеличить число курсантов с 10 до 20, чтобы лучше использовать затраченный капитал».
Касаясь ранее сделанного советским руководством предложения о создании при школе научно-исследовательского отдела, Хаммерштайн заявил:
«Мы в Казани не хотим организовывать конструкторское бюро. Там имеются инженеры тех заводов, которые нам танки доставляют и которые ищут ошибки в их конструкции. Последние, в свою очередь, устраняются конструкторскими бюро соответствующих заводов в Германии…».
Через два с лишним года Ворошилов, беседуя с преемником Хаммерштайна генералом В.Адамом, сказал о технической оснащенности школы:
— Я не могу поверить, что у вас нет большего, чем в Казани. Три года в Казани возятся — и никакой новой материальной части. Все те же танки, что привезли сначала. Я говорил: «Шлите конструкторов, и вы и мы будем иметь танки…»
На возражение Адама о возросших расходах и ограниченности финансовых средств рейхсвера Ворошилов ответил:
«Я считаю, что можем многое улучшить в Казани, если ваши средства пойдут на технику, и сама техника будет более реальной.
Еще когда здесь был Хаммерштайн, я выдвигал перед ним необходимость прислать больше типов и конструкций. У нас есть уже промышленная база, но у нас мало пока людей-конструкторов. У вас же люди есть.
Мы так и полагали, что ваша сторона будет давать макеты, чертежи, проекты, идеи, конструкции, словом, что мы получим лаборатории и для вас, и для нас».
В общей сложности, занятия в танковой школе проходили планомерно, в соответствии с ранее утвержденной учебной программой. В1929-1931 годах на «курсах ТЕКО» прошли обучение 65 человек начсостава танковых и мотомеханизированных частей РККА. Большую часть из них составили строевые командиры и преподаватели бронетанковых вузов, остальные офицеры были инженерами (танкистами, артиллеристами, радистами).

Изучение чертежей, ознакомление с материальной частью боевых машин и результатами испытаний позволили советским инженерам практически использовать немецкий, опыт. В советских танках Т-24, Т-26, Т-28, Т-35 и ВТ были применены элементы немецких конструкций: подвеска, сварные корпуса, внутреннее размещение экипажа, стробоскопы и наблюдательные купола, перископические прицелы, спаренные пулеметы, электрооборудование башен средних танков, радиооборудование, а также технические условия проектирования и постройки.
Танковая школа в Казани просуществовала относительно недолго. Ее постигла та же судьба, что и остальные немецкие объекты в СССР: по приказу Гитлера она была ликвидирована летом 1933 года.