Джонс Пол NEW

Детские годы Пола Джонса

6 июля 1747 года в поместье графини Селкирк у жены садовника Пола начались родовые схватки. Чтобы не мешать хозяйке, роженицу Джейн Пол, у которой уже начались сильные схватки, отнесли на конюшню и положили на пол, набросав соломы и постелив на неё чистую простынь.
К утру миссис Пол разродилась, и местная бабка-повитуха приняла от неё крепкого младенца. Когда повитуха наградила его парой шлепков, малыш так заорал, что даже некоторые лошади испуганно посмотрели в его сторону.
Так ранним летним утром 1747 года в поместье графа Селкирка Арбигланд, расположенном на южном побережье Шотландии, появился Джон Пол. Отцом его был садовник Джон Пол, а матерью Джейн Дуфф из клана МакДуфф.
Маленький Джон рос среди таких же детей челяди — весёлых, подвижных и горластых. Они играли в разбойников, пиратов и моряков. Самолюбивый, дерзкий и строптивый Джон всегда хотел быть главарём пиратов или капитаном, но никак не рядовым матросом. Его приятелям это не нравилось, и во время игр часто возникали драки.

Когда Джон подрос и окончил церковно-приходскую школу, где-то на десятом году жизни, садовник, чтобы хоть немного унять своего строптивого сына, отдал его в помощники к пастуху. Конечно, мальчишке не понравилась такая работа, но она позволяла отцу получать за сына несколько пенни, поэтому Джон терпел скучное прозябание среди огромной отары овец, пасшихся в обширном загоне, и при малейшей возможности убегал в укромное место, чтобы почитать книги.
Как-то раз после проверки стада не досчитались одной овцы. Пастух, обеляя себя, обвинил в потере Джона, который якобы не следил за отарой, а спал или убегал в соседнюю дубовую рощу. Мальчишка не стал оправдываться — уже в юном возрасте он был слишком горд.
Граф велел выдрать Джона за нерадение. Его отвели на конюшню, где он появился на свет, и велели стать лицом к столбу, подпиравшему крышу. По морскому обычаю старый конюх, бывший в молодости моряком, приказал обхватить столб руками…

Бегство в Америку

Через пару лет из родного порта Пола Уайтхейвен в американскую колонию отправлялась шхуна «Подруга» под командой капитана Бенсона. Джон знал из рассказов отца, что в Америке живёт его старший брат, Вильям. Мальчишка незаметно, проявив хитрость и ловкость, выпытал у садовника адрес брата и стал ждать. И вот шхуна идёт в Америку!
Никому не сказав ни слова и завязав свой детский скарб в узелок, Джон тайком ушёл в гавань и нанялся на шхуну юнгой. Капитан не удивился и не задал никаких вопросов — дело было обычное: в таком возрасте многие шотландцы, живущие на побережье, уходят в плавание, чтобы стать со временем настоящими моряками.
Джону Полу шёл тогда тринадцатый год.
Прибыв в Америку, Джон Пол первым делом нанёс визит своему брату, жившему в городке Фридерисбурге. Оказалось, что к этому времени Вильяму удалось разбогатеть и даже завести небольшую плантацию в Вирджинии, на которой работало несколько десятков негров-рабов.
Брат предложил Джону поселиться у него на ферме, но свободолюбивый подросток не захотел снова оказаться игрушкой в руках богача, привыкшего повелевать слугами и рабами. К тому же Джону понравилась морская служба, и он мечтал стать когда-нибудь капитаном собственного судна.

Служба в английском флоте

Вскоре он нанялся матросом на английское судно, совершавшее регулярные рейсы между Англией и её американскими колониями. Одарённый, сообразительный и ловкий юноша быстро рос по службе. В девятнадцать лет он уже был первым помощником шкипера, а вскоре получил в своё управление судно. Так Джон стал шкипером — капитаном небольшого парусника.
На бригантине «Два друга» в 1766 году Джон перевозил «черное дерево» — рабов из Африки в Америку, на остров Ямайка, затем на «Джоне» вернулся в Шотландию.
Однако вскоре проявился настоящий характер Джона Пола: он отличался великолепным знанием морской службы и моря, был храбрым и находчивым, но вспыльчивым и жестоким.
В 1770 году во время плавания в Вест-Индию двадцатитрёхлетний капитан Пол за какую-то провинность набросился с кулаками на судового плотника Мунго Максвелла. Забыв, что плотник по английским морским законам относился к привилегированным морякам, Джон стал избивать его, но Максвелл, будучи также шотландцем, оказал сопротивление. Пол расценил это как бунт на судне, а за такое, согласно закону, он мог и повесить плотника на рее, записав в судовой журнал факт бунта и заверив его подписями свидетелей.
Но, опомнившись от ярости, Джон Пол понял по лицам моряков, что его никто не поддержит, и взамен подверг Мунго Максвелла жестокой порке, привязав к мачте.
Избитого до полусмерти плотника отнесли в кубрик и уложили на койку, а придя в порт, Пол сдал его в лазарет. Через несколько недель Мунго Максвелл умер в госпитале.
Его отец подал на Джона Пола в суд, обвинив в убийстве сына. Но умный и хитрый Джон так ловко защищался, что судьи стали колебаться. Пол опирался на морское право, на беспрекословное подчинение всех капитану судна и на попытку бунта.
В заключение дерзкий и находчивый Пол заявил, что вообще плотник умер не на судне, а в госпитале, а там его смерть могла наступить и по другой причине — простуда, заразная болезнь, да мало ли что.
И морской суд оправдал Джона Пола.
В 1772 году произошло ещё более страшное событие. Командуя английским судном «Бетси», Джон, полагая, что ему всё дозволено, своим жестоким обращением с командой довёл её до бунта. Капитан Пол рассвирепел и, выйдя к бунтовщикам, сразу же застрелил зачинщика бунта матроса Блэктона, пригрозив, что так же поступит с каждым.
Придя в себя, Джон испугался, что на этот раз морской суд может его осудить за неоправданное самоуправство. Не надеясь на оправдание в суде, Джон Пол, закончив рейс, бежал в Америку, где надеялся скрыться. Властями был объявлен розыск, но — безрезультатно.
Чтобы обезопасить себя, он по предложению брата изменил своё имя и фамилию, поменяв их местами, и стал именоваться Полом Джонсом.
Это произошло в 1773 году в Северной Каролине и, согласно его биографии, фамилию «Джонс» Пол принял в честь Уильяма Джонса из Галифакса, своего друга.
В Америке его ждал сюрприз: брат Джона умер, завещав ему своё небольшое имение.
Так Джон Пол стал вирджинским плантатором.

Участие Пола Джонса в борьбе за независимость Америки

Превращение Пола Джонса в плантаторы совпало с началом борьбы английских колоний за независимость.
Пол Джонс, с детства питавший, как многие шотландцы, ненависть к Англии, поработившей его страну, окунулся в атмосферу пламенных речей, взывавших к свободе, и в шум уличных митингов, проходивших по всей Вирджинии и так отвечавших его бунтарской душе.

Вскоре Пол Джонс сдружился с землевладельцем полковником Джорджем Вашингтоном, который возглавлял борцов за свободу колоний. Его друзьями стали Лафайет, Джефферсон, Франклин и другие знаменитые в будущем деятели американской революции.
22 декабря 1775 года Пол Джонс начал службу на первом американском флагманском корабле «Алфред», получив чин лейтенанта.
В этом же году произошло знаменательное событие в жизни Пола Джонса и молодой американской республики: согласно легенде, Джонс предложил Конгрессу первый национальный флаг — тринадцать горизонтальных чередующихся красных и белых полос — по числу штатов. Говорят, что Пол Джонс взял за основу цвета Голландской республики, много лет воевавшей с Англией за господство на море.
3 декабря 1775 года Джонс впервые поднял этот флаг на своей шхуне «Алфред» (бывший «Чёрный принц»).
В сентябре-октябре 1776 года Пол принял первое боевое крещение: он сумел прорваться через блокаду английского флота в устье реки Гудзон и доставил отрядам Вашингтона, осаждённым в Нью-Йорке, боеприпасы и провиант.
Англичане усилили блокаду, но бесстрашный и авантюрный Джонс, используя туман, сумел вторично прорваться в Нью-Йорк, приведя с собой отряд рыболовных судов с грузом. За эти подвиги Пол Джонс был произведён в чин первого капитана американского флота. Однако Конгресс внёс его в списки офицеров флота под тринадцатым номером, объясняя это тем, что Пол Джонс в молодости занимался работорговлей, командуя судном, перевозившим рабов. Возмущённый Пол потребовал исправить эту ошибку, но Конгресс отказал ему.

Считая себя оскорблённым, первый капитан отказался служить в официальном военном флоте республики.
14 июня 1777 года по представлению Морской комиссии II Конгресс принял резолюцию о государственном флаге — звёздно-полосатом.
Джордж Вашингтон так объяснил расцветку этого флага:

Пол Джонс участвовал в этом Конгрессе и потом рассказывал, что первый флаг сшили девушки из кружка «Флажные пчёлы» в Плимуте. Правда, по другим рассказам этот флаг сшила срочно (во время заседаний Конгресса) Бетси Росс, жившая по соседству со зданием Конгресса.
Но как бы то ни было, этот уже официальный флаг первым поднял на корабле «Ренджер» именно Пол Джонс. Это произошло 4 июля 1777 года, и эта дата стала официальным «Праздником американского флага».

Корсар Пол Джонс

Оставив службу в американском флоте, Пол Джонс решил самостоятельно бороться с англичанами. Он занялся корсарством — вольной охотой на английские суда.
Вскоре он захватил и привёл в порт шестнадцать английских торговых судов, которые были вооружены и составили основу молодого американского флота.
При всем том храбрый и удачливый корсар не принимал приглашений служить в американском флоте — он не хотел быть под чьим бы то ни было началом. Тогда правительство республики решило удалить из страны строптивого моряка. Ему поручили принять и привести в Америку строившийся в Голландии фрегат «Индианка».
Оставаясь по-прежнему независимым, Пол продал своё имение и приобрёл военное судно, назвав его «Разбойник», оснастил его и снабдил всем необходимым, наняв команду отчаянных молодцов.

Подняв на судне американский флаг, Пол в 1777 году впервые вошёл в порт Брест под флагом Соединённых Штатов. Франция тогда воевала с Англией, и поэтому поддерживала освободительную борьбу американских колоний. В награду за это правительство американской республики решило подарить «Индианку» Франции, так что Джонсу пришлось вести её не в Америку, а во Францию.
Находясь во Франции несколько лет и хорошо зная французский язык, Пол Джонс основательно изучил тактику морских сражений, одновременно занимаясь морской разведкой и выясняя на свой страх и риск всё об английском флоте.
А затем он снова занялся корсарством, но уже на европейских морях.
22 апреля 1778 года Джонс на «Разбойнике» совершил набег на родной порт Уайтхейвен, где стояло около сотни торговых судов. Джонс, высадившись ночью на берег с небольшой кучкой своих флибустьеров, захватил два форта, охранявших порт, и заклепал там все орудия.

На рассвете они попытались сжечь стоявшие в гавани суда, но им удалось поджечь только «Томпсона», так как сбежавшиеся к берегу жители города грозились захватить Пола и его разбойников и выдать англичанам. Воевать против своих же шотландцев Джонс не осмелился, поэтому срочно поднял паруса и быстро ушёл, пока его не перехватили английские корабли.
Объясняя своему начальству причину быстрого ухода «Разбойника», похожего на бегство, Пол Джонс писал:

После этого флибустьерского набега Пол Джонс вспомнил свою детскую клятву — отомстить графу Селкирку. Но при этом он преследовал и другую, главную свою цель — захватить в плен графа и, доставив его в Америку, потребовать в обмен на его освобождение предоставление Соединённым Штатам независимости.
Честолюбивый Джонс хотел не меньшего.
Подойдя ночью к острову Св. Марии, где располагалось поместье лорда Селкирка, Пол с двенадцатью моряками высадился на берег и быстро овладел замком.
Ворвавшись в спальню Селкирка, он не обнаружил графа. Раздосадованный корсар потребовал от дворецкого, чтобы тот привёл к нему графиню.
Через некоторое время в кабинет Селкирка, в котором Джонс ожидал его супругу, вошла графиня и с возмущением обратилась к нему:
— Господин капитан, простите, не знаю вашего имени, на каком основании вы ворвались в наш замок и для какой цели? Да ещё ночью?!
— Капитан Пол Джонс, миледи, — представился ей корсар. — Вы меня не узнаёте? Ну, конечно, как вы можете помнить сына вашего садовника Пола, который, по вашей прихоти, был рождён на конюшне.
— Я, естественно, не помню, — надменно ответила графиня. — Я не опускаюсь до общения с детьми моих слуг.
— А вы также не помните, как по приказу вашего мужа меня выпороли? Да, не помните! Но я запомнил на всю жизнь и теперь пришёл отомстить.
При этих словах Джонса графиня побледнела, ей стало не по себе.

— Где прячется граф? — Снова обратился к ней Джонс.
— Его нет в замке. Он сейчас заседает в Палате лордов.
— Очень жаль, я хотел бы его пригласить прогуляться с нами в Америку. Как джентльмен, я не могу заменить графа его супругой…
В эту минуту в кабинет вошёл дворецкий и сказал графине, что люди Джонса грабят замок, хватая всё, что лежит открыто в его залах, особенно серебряную посуду и другие мелкие, но дорогие предметы обстановки.
И тут до сознания графини дошло, что капитан Пол Джонс не кто иной, как знаменитый корсар, наводивший ужас на всё английское побережье. Страх охватил её, но она быстро его подавила и пригвоздила капитана короткой, но разящей фразой:
— Капитан Джонс, или Пол, как там вас зовут, вы не джентльмен, вы — помесь волка с джентльменом!
Джонс весь передёрнулся от этого оскорбления, но сдержался и спокойно ответил графине:
— Я не могу вас вызвать на дуэль, я не воюю с женщинами. Но, слово джентльмена, я верну вам всё разграбленное. Я приношу свои глубокие извинения за свой ночной визит и за поступки моих людей. Они не получили благородного воспитания, их воспитывали море и битвы. — Джонс помолчал мгновение, а затем продолжил:
— Передайте лорду Селкирку от меня горячий привет. Я ещё вернусь! А пока я удаляюсь и прошу ещё раз простить меня.

Пол галантно откланялся и вышел.
Вернувшись после этой неудачной операции во Францию, Пол начал рыскать по всем рынкам и лавкам, скупая всё награбленное его людьми серебро (почти 73 килограмма!), что ему и удалось сделать, благодаря гербам графа, выгравированным на всей посуде и на других ценностях. Через доверенное лицо корсар вернул графине всё серебро, приложив к этому очень любезное письмо с извинениями и восторгами по поводу её мужества и благородства.
Граф Селкирк высоко оценил поступок Джонса, но согласился принять фамильное серебро только при условии, что он оплатит Полу всю сумму, потраченную при скупке ценностей у матросов и лавочников (Джон Пол уплатил за них вдвое больше их стоимости).
Пол наотрез отказался от этого, и тогда лорд Селкирк принял семейное серебро, написав письмо Джону с высокой оценкой его благородного поступка.
Обеспокоенное набегами Джонса, правительство Англии объявило его изменником и пиратом, подлежащим поимке и наказанию. Потеря посланного против него фрегата «Дрейк», кстати, носившего имя знаменитого английского пирата Френсиса Дрейка, добавило страха англичанам.

И тогда Англию охватила паника, биржу стало лихорадить, а торговые суда боялись выходить в море.
Вскоре Джонс сформировал небольшую эскадру из французских кораблей.
23 сентября 1779 года около пяти часов дня у берегов Великобритании, у мыса Фламбург, произошло сражение этих судов Джонса с двумя английскими фрегатами, конвоировавшими 44 торговых судна.

Джонс находился на борту судна «Добряк Ричард» — 25-летнем переоборудованном торговом судне, названного в честь литературного псевдонима Бенджамина Франклина. Французские суда, покинув Пола, бросились на более легкую добычу — транспорты англичан.

Против Джонса выступили два судна — фрегат «Серапис» (HMS Serapis) и шлюп «Графиня Скарборо» — с вышколенной военной командой. Но корсары подвергли англичан жестокому обстрелу, в свою очередь получая ответные пушечные удары. Бой был явно неравным: мощь английских пушек подавляла суда Пола.
Через три часа боя корабль Джонса, потеряв все орудия и половину команды, стал тонуть, и командир английского фрегата Пирсон прокричал Полу, чтобы тот сдался в плен. В ответ прозвучала знаменитая фраза Джонса, прославившая его на века:

Корсары бросились на абордаж «Сераписа».

Оба английских корабля не выдержали натиска отчаянных «джентльменов удачи» и сдались в плен.

Пол Джонс привёл их во французский порт и подарил королю Франции — корсар любил театральные жесты.
Конгресс 16 октября 1787 года наградил Джонса золотой медалью за «доблесть и блестящие заслуги» во время битвы при Фламборо-Хед.

За эти подвиги Людовик XVI лично возвёл Джонса во французское дворянство и наградил его золотой шпагой с надписью: «Победителю моря — Людовик XVI».

Людовик XVI также наградил Пола Джонса крестом «За военные заслуги» ордена Св. Людовика. Но английский король Георг III, рассвирепев, велел поймать дерзкого пирата и повесить его дважды: за шею, чтобы лишить жизни, и за ноги — для позора.
В английских церквях молились, чтобы Пол Джонс скорее погиб, и предавали его имя проклятию, а газеты запестрели карикатурами на «этого ужасного пирата».
Американский корсар стал любимцем и гордостью французов.
Вскоре Пол Джонс вознёсся ещё выше: во время спектакля в опере король, пригласивший в свою ложу Пола Джонса, возложил на голову храброго корсара золотой лавровый венок, что вызвало бурю оваций в зале.
Пол Джонс стал национальным героем Франции.
Особое внимание Людовика XVI было связано не только с героическими подвигами корсара.

В Париже Джонс завёл любовницу — мадам Тэлисон, которая была побочной дочерью Людовика XV, а значит — сестрой короля Людовика XVI. Это сблизило Джонса с французским королём.
После такого триумфа Джонс вернулся в Америку. Конгресс Соединённых Штатов объявил ему благодарность, признал старшим морским офицером и поручил строительство семидесятипушечного корабля «Америка» — флагмана флота. Но тут фортуна снова отвернулась от Джонса: в конце лета «Америка» сошла на воду, а в сентябре Англия признала независимость Соединённых Штатов.

Чтобы не дразнить англичан именем ненавистного им Джонса, Конгресс распустил флот, а «Америку» подарил Франции. Оскорблённый национальный герой решил навсегда покинуть Штаты. Он отплыл во Францию на этом же корабле «Америка», но Франция уже успела заключить мир с Англией. Джонс оказался почётным, но неудобным гостем.
Так Пол Джонс остался не у дел.

Пол Джонс в Российской империи

Создавая новый Черноморский флот, императрица Екатерина Вторая прекрасно знала, что ему не хватает грамотных и опытных моряков, которым можно было бы поручить командование судами.

Особенно флот нуждался в командирах, поэтому Екатерина приглашала боевых офицеров из разных государств. Среди них оказался и знаменитый американский корсар Пол Джонс, которого в России называли почему-то на русско-французский лад — Павел Жонес.
Царица, наслышанная о нём, возлагала большие надежды на этого морского офицера, не раз громившего английские корабли и разорявшего прибрежные города Британии.
В это время в молодом городе Херсоне, что в низовьях Днепра, строились корабли для нового Черноморского флота. Зная сложную обстановку на флоте, где не было энергичного и инициативного командующего, царица предполагала на это место пригласить хорошего моряка-француза. Поэтому она обратилась к французскому королю Людовику XVI с просьбой прислать ей знающего морского офицера для организации Черноморского флота.
Король через графа Сегюра, с которым у Екатерины были дружеские отношения, предложил Пола Джонса. В декабре 1787 года, когда Пол Джонс находился не у дел, через русского посланника в Париже Симолина ему было передано приглашение Екатерины поступить в русский флот.
Вскоре Джонс получил разрешение на вступление в русскую службу от американского посланника в Париже Джефферсона.
В апреле 1788 года Пол Джонс поехал в Данию по приглашению русского посланника барона Крюденера, жившего в Копенгагене. Барон вручил Полу собственноручное письмо Екатерины Великой с приглашением возглавить Черноморский флот в чине контр-адмирала, но под общим командованием Григория Потёмкина.
Джонс попытался отправиться в Россию на каком-либо судне, но в восточной части Балтийского моря было ещё много плавающих льдин, поэтому никто не откликнулся. И тут Пол Джонс проявил себя как закоренелый пират. Он нанял прогулочный флейт и, выйдя в море, навёл на хозяина пистолет, чем заставил вести судно к русским берегам.
Через четыре дня, пробиваясь сквозь льдины, маленькое судёнышко достигло Ревеля, откуда Джонс в карете отправился в Санкт-Петербург.
Ещё до прибытия Джонса Екатерина написала Потёмкину под Очаков, что посылает знаменитого корсара на юг:

Однако Тайный Совет воспротивился принять Джонса на русскую службу, опасаясь осложнений с Англией. Узнав об этом, возмущённая Екатерина сумела настоять на своём и вечером 9 мая сказала Храповицкому:
— Они в Совете всё останавливают; сбили было Поля Жонеса, насилу поправила.
Через два дня после приезда Пол был принят императрицей в Царском Селе и получил официальное назначение на Черноморский флот. Узнав об этом, английские моряки, служившие в русском флоте, посчитали себя оскорблёнными: они не пожелали служить в одном флоте с врагом их нации, пиратом, по которому плачет виселица, тем более так высоко вознесённым.
Командующий Балтийским флотом Самуил Грейг с большой неохотой присоединился к ним и подписал прошение об отставке. Это был большой удар по самолюбию императрицы.
Еще бы!
Двадцать офицеров сразу подали в отставку!
При личном докладе Екатерине Грейг понял, что царица не уступит ультиматуму английских офицеров, который подрывал её самодержавную власть. Возмущённая императрица резко высказалась по этому поводу:
— Как эти люди, эти нищие, выпрашивающие у меня милости, смеют оспаривать моё право обращаться, как я хочу, с приглашённым мной гостем?
Вернувшись после аудиенции в Кронштадт, Грейг убедил своих соотечественников в бессмысленности их ультиматума, и они остались на службе, хотя и затаили в душе недовольство. А двоих, самых непримиримых, капитанов царица уволила.
7 мая 1788 года Пол Джонс отправился в Херсон. С ним ехал лейтенант Эдвардс в качестве адъютанта и переводчика. Екатерина вручила Джонсу две тысячи дукатов и хвалебное письмо для представления Потёмкину. По пути Джонс заехал в крепость Св. Елизаветы (современный Кропивницкий), где встретился с князем Потёмкиным.
Под Очаковом собрались моряки, жаждущие дела. Все рвались в бой.
В ожидании Пола Джонса Суворов писал Потёмкину:

И в другом письме:

Наконец-то в Херсон прибыл долгожданный Джонс. Но Потёмкин вместо того, чтобы вручить ему весь Черноморский флот, назначил Джонса командовать парусной эскадрой из семнадцати разных судов, в основном небольших.
Вскоре из Херсона прибыли в Глубокую Пристань два новых корабля, один под командованием Мордвинова, а другой — Алексиано. Они, будучи в равных чинах с Джонсом, отказались ему подчиняться, но Джонс, опираясь на письмо Екатерины и поддержку Потёмкина, заставил их признать его права.
Мордвинов тут же уехал обратно в Херсон, а Пол Джонс поднял свой флаг на корабле «Владимир». Это вызвало первую неприязнь у его соратников — морских офицеров.
Помимо корабельной парусной эскадры под стенами Очакова имелась ещё и гребная Лиманская эскадра из шестидесяти парусно-гребных судов, которой командовал честолюбивый авантюрист, немецко-французский принц Нассау-Зиген. Он также отказался подчиняться Джонсу.
Так под Очаковом возник «парад адмиралов», каждый из которых хотел быть или самостоятельным, или командовать другими. Это Николай Мордвинов, Пол Джонс, Карл Нассау-Зиген, Марк Войнович и Панаиоти Алексиано.

Все эти лица враждовали между собой, не хотели никому подчиняться и плели интриги, чтобы «свалить» своего конкурента. И тогда же к ним добавился и Осип Рибас, который в 1777 году объявился в армии Потёмкина. Вскоре он получил чин бригадира, выполняя поручения главнокомандующего Екатеринославской армией Потёмкина.

В 1788 году Рибас был одним из командиров в гребной флотилии.
Понимая, что он оказался в сложной обстановке, но, имея на руках письмо Екатерины и поддержку Потёмкина, Пол Джонс решил созвать военный совет и попытаться наладить отношения с подчинёнными. 31 мая на военном совете Джонс произнёс речь, которая, как ему казалось, должна была примирить всех адмиралов.
В частности, он сказал:

Однако они молча выслушали присланного им из Петербурга командующего и остались при своих взглядах и интересах.
С Суворовым также сразу произошла размолвка.

Суворов и Джонс впервые встретились 23 мая. Во время этой встречи Джонс посоветовал Суворову, командовавшему войсками на Кинбурнской косе, укрепить её западный конец, на что Суворов ответил, что он и сам знает об этом, но ничего не может предпринять без разрешения князя Потёмкина.
После этого свидания, 26 июня, Суворов написал князю Потёмкину письмо с восторженными словами об этой встрече:

Позже Суворов попросил Пола Джонса как командующего парусной эскадрой прислать ему несколько судов для охраны слабой Кинбурнской крепости. Но Джонс занял оборону у Глубокой Пристани, ожидая нападения турецкого флота, стоящего у стен Очакова. Он отказал Суворову. Обиженный Суворов с присущей ему прямотой написал раздражённо Потёмкину:

Что касается князя Нассау-Зигена, то он сразу стал интриговать против Джонса и настраивать Потёмкина негативно по отношению к Полу.
Но вот, наконец-то, настали исторические дни: 7 июня 1788 года состоялось первое морское сражение у стен Очакова. Накануне Суворов посетил флагманский корабль Пола Джонса, проехав в лодке тридцать миль от Кинбурна до Глубокой Пристани.
Пол Джонс, понимая ограниченную маневренность парусной эскадры, чтобы как-то проявить себя, решил перейти на более подвижную гребную, которой командовал Нассау-Зиген.
Турецкая эскадра атаковала русскую, но потерпела поражение: три судна взлетели на воздух, а остатки её сбежали под крепостные пушки Очакова.
За первую победу на Лимане Екатерина отметила командиров высокими наградами: принца Нассау-Зигена — орденом Святого Георгия Победоносца 2-го класса, бригадира Рибаса — Святого Владимира 3-й степени, контр-адмиралов Мордвинова и Джонса — Святой Анны; Алексиано был пожалован в контр-адмиралы.
Не находя себе друзей среди адмиралов и высших морских офицеров, своих коллег по флоту, Пол Джонс сдружился с запорожцами, которые были ему сродни по духу: такие же смелые, отчаянные, авантюрные, с теми же пиратскими наклонностями, что и он.
Одному из их предводителей, Ивану Чобану, Джонс в знак дружбы подарил кортик с надписью «От Пола Джонса — запорожцу Ивану, 1788».

Пол Джонс посетил казацкий лагерь «верных запорожцев», где его приняли в запорожцы и нарекли «Павлом». Контр-адмирал присягнул казакам на сабле. Ему подарили эту саблю, красный кунтуш и шаровары, черевики, пояс с пистолетами, люльку и вдобавок — дорогую турецкую саблю.
Позже Джонс, любивший театральность и пестрые одежды, часто наряжался «запорожцем», покуривая тютюн из люльки.
16 июня турецкий флот вошёл в Лиман и стал на якоря у стен Очакова. Но флагманский корабль при этом сел на мель. Пол Джонс стоял со своей эскадрой далеко, поэтому не вступил в бой.
Ночью Джонс явился к запорожцам Ивана Чобана со своим переводчиком Эдвардсом. После ужина с выпивкой он предложил казакам на их лодке «прокатиться» к турецкому флоту. Казаки обвязали вёсла соломой и они втроем погребли к самому большому кораблю. Джонс написал на его борту «Сжечь. Пол Джонс».

Наутро турецкий капудан-паша, желая отомстить за предыдущее поражение, двинулся навстречу русскому флоту. Завязалось жесточайшее сражение, в котором гребной флотилией командовал Нассау-Зиген, а парусной эскадрой Пол Джонс. Контр-адмирал Джонс пошёл на сближение с турецкой эскадрой, но в бою сразу же потерял фрегат, а несколько больших турецких кораблей сели на мель против Кинбурна. Джонс рассчитывал, что потом русские моряки снимут их с мели и приобретут трофеи.
Рано утром 18 июня контр-адмирал перешёл на малое судно, которым командовал Корсаков, и велел своим морякам захватить все суда, севшие на мели. Корсаков захватил фрегат и корвет.
Но позже к месту сражения подошёл скрытый враг Пола Нассау-Зиген с гребной флотилией. Его суда начали обстреливать все сидевшие на мели турецкие, сжигая их. Когда Пол Джонс обвинил Нассау-Зигена в бессмысленном поджоге уже захваченных турецких судов, принц Карл сослался на распоряжение Потёмкина, якобы данное ему ранее, — не брать в плен турецкие суда.
В панике ночью остатки турецкого флота бежали в море через узкий Очаковский пролив, где их добивали пушки Суворова, поставленные на западном конце Кинбурнской косы. На следующий день побоище продолжалось, турецкие суда горели, как факелы.
Всего за три дня сражений, 7, 17 и 18 июня, было сожжено и потоплено семь кораблей, два фрегата, восемь шебек и прочих судов, а один пятидесятипушечный корабль захватили в плен. Флаг этого корабля доставил Потёмкину граф Дама, который был обласкан князем.
Это был сокрушительный разгром турецкого флота с минимальными потерями русских — один фрегат и шесть малых судов.
По-разному была оценена эта победа. Екатерина считала её «второй Чесмой». Она наградила Джонса высоким военным орденом — Святой Анны 1-й степени.
Основная же слава победы досталась принцу Нассау-Зигену.
Вскоре между адмиралами снова начались склоки. Нассау удалось окончательно настроить Потёмкина против Джонса, который не хотел признавать дисциплины. Пол поссорился со всеми, писал жалобы в Петербург и яростно ругал всех…
Пол любил театральность.
На своём судне, да и во время боя, Пол одевал богатый кафтан, расшитый золотом, пальцы его украшали дорогие перстни, а голову — шотландский колпак, охваченный золотым лавровым обручем, воздетым на его голову французским королём. Даже друг Пола Суворов не любил эту черту его характера и часто в переписке называл Джонса «французским кавалером» или «Доном Жуаном».
Оставшись фактически не у дел, Джонс строчил свой журнал-дневник.
Из всего русского языка он усвоил только площадную брань, поэтому его журнал пересыпан русскими ругательствами, и даже после смерти Пола долго не публиковался. В перерывах между боями этот неугомонный человек разрабатывал чертежи корабля нового типа или вынашивал планы завоевания Индии Россией с помощью флота и с его главным участием.
В конце 1788 года начался закат трудной службы Пола Джонса в России. Настроенный принцем Карлом против Джонса Григорий Потёмкин написал Екатерине:

Но императрица решила перевести Пола Джонса в Кронштадт, назначив его командующим Балтийским флотом и произведя в вице-адмиралы, о чём она велела передать адмиралу через графа Сегюра.
Затем императрица выслала Джонсу свой рескрипт, где сообщила о производстве его в вице-адмиралы и назначении главным командиром на Балтике. Она передала также Джонсу на дорогу тысячу дукатов и разрешила взять с собой двух адъютантов. Пол выбрал близких ему людей — Корсакова и Эдвардса.
Приехав в Петербург, Пол Джонс был принят Екатериной, которая высоко оценила его деятельность на Чёрном море, хотя в душе не очень одобряла его как человека. Ему выделили казённую квартиру и платили жалование вице-адмирала.
Петербург встретил героя с восторгом. Его принимали в лучших домах. Три месяца, начиная с января 1789 года, Пол обретался при дворе, не имея никаких дел.
Тем не менее, приехавший в то же время в Петербург принц Карл Нассау-Зиген, опасаясь разоблачения своих интриг, задумал окончательно опорочить Джонса в глазах царицы и всего общества. Однажды к Полу явилась какая-то молодая особа и стала настойчиво предлагать себя.
Вот что об этом писал сам Джонс:

Но графу Сегюру удалось добиться прекращения этого дела, доказав, что оно было подстроено: девушка оказалась проституткой, ее «мать» — была поставщицей проституток, а «свидетели», квартальный и кучер, были подкуплены.
История дошла до Екатерины. Она выслушала Джонса и потребовала его письменного объяснения. 17 мая вице-адмирал написал царице эту записку, и Нассау-Зиген был немедленно выслан в Миттаву. Пол Джонс напомнил императрице о его назначении на пост командующего Балтийским флотом, но она направила его в Свеаборг для инспектирования шведского флота. Но тут же «доброхоты» стали нашёптывать Екатерине, что Джонс стал вести секретные переговоры со шведским королём Густавом III о переходе к нему на службу; это вызвало естественное возмущение императрицы, и она отказала Полу от двора и аудиенций.
В Петербурге Пол Джонс пробыл почти три года, не имея постоянного дела: Екатерина не хотела новой ссоры с англичанами, жившими там.
Джонс жаловался ей на русских моряков, ссылаясь на свой журнал, который он передал царице. Прочитав журнал Пола, Екатерина велела его опечатать, «чтоб другие не имели злобы»: там было столько неприятных для русских моряков высказываний, пересыпанных площадными ругательствами, которые Пол только и усвоил у моряков, что царица считала этот дневник неприличным.
Через несколько месяцев Екатерина всё же поручила Полу провести инспекцию Балтийского флота. Джонс обнаружил много недостатков, которые подробно изложил царице, но далее кабинета императрицы его выводы не ушли.
Во время этой инспекции Пол простудился и заболел воспалением лёгких, что было в то время весьма опасной болезнью. Личные врачи Екатерины, обследовавшие Джонса, сказали ей, что он не выдержит петербургской зимы. Воспользовавшись их заключением, Екатерина предоставила Джонсу двухгодичный отпуск для поправки здоровья, сохранив ему жалование контр-адмирала. Это был редкий случай на русском флоте: тогда не принято было уходить в отпуск, это не поощрялось.
Джонс совершенно справедливо расценил это как отставку и написал Екатерине, что оскорблён предоставлением ему принудительного отпуска во время войны.
С горечью 18 августа 1791 года Джонс покинул Россию.

Отставка с русской службы и смерть Пола Джонса

Он побывал в Варшаве, где встретился с королём Станиславом и был представлен генералу Костюшко.
Затем отправился в Лондон по каким-то финансовым вопросам. Но и там он оказался нежелательной персоной: англичане не забыли его корсарских подвигов, и толпа чуть не растерзала Джонса.
Спасаясь от гнева англичан, Пол тайком сбежал в Париж, где его ещё помнили, и поселился на улице Турнон, №42. Знаменитый корсар прожил здесь недолго и бедно.
Париж и вся Франция бурлили тогда в преддверии кровавой революции. Джонс близко сошёлся с Лафайетом, Мирабо, Бараком, Карно, Робеспьером и Дантоном — активными деятелями революции. Они обещали ему после победы вручить командование французским революционным флотом.
Из Парижа Джонс написал Екатерине пространное письмо, в котором были такие строки:

Екатерине, естественно, не понравилось это письмо со скрытым упреком, и в сентябре 1791 года она написала Джонсу, что ему лучше заняться делами американского флота, но и бывший его друг, а теперь президент Соединённых Штатов Вашингтон не ответил на письмо Джонса.
Весной 1792 года Пол Джонс выехал в Голландию к посланнику Крюденеру, чтобы окончательно уволиться от службы в российском флоте. Посланник вручил контр-адмиралу письмо от его друга Суворова, датированное третьим марта:

Это было последнее письмо Александра Васильевича.
Джонс не послушался совета старого полководца и настоял на окончательной отставке.
18 июня 1792 года Пол Джонс неожиданно умер в Париже; ему шёл только сорок пятый год. Когда консьержка вошла в квартиру, Пол Джонс лежал бездыханный на кровати в форме контр-адмирала российского флота.
Вскоре после похорон забыли даже, где находится могила Пола Джонса. Наступил кровавый девяносто третий год. Французская революция направо и налево рубила головы своим лучшим представителям. Ей было не до Пола Джонса.
Лишь после Трафальгарского сражения Наполеон с видимым сожалением вспомнил об ушедшем в мир иной моряке:

Наполеон считал, что Пол Джонс разбил бы Нельсона.
Но кто знает?
Только в 1851 году Конгресс Соединённых Штатов вспомнил о своём знаменитом моряке и направил во Францию корабль «Америка», чтобы привезти прах своего национального героя, но его так и не смогли найти – никто уже не знал, где похоронен Джонс.
Поэтому с каким прахом «Америка» вернулась на родину — неизвестно.
В 1905 году историк Август Бюэль отыскал в Америке человека, сохранившего мемуары своего деда Джона Кильби, бывшего матроса корабля «Боном Ричард», на котором Пол Джонс сражался против английского фрегата «Серапис».
Бюэль ознакомил с этими записками американского посла во Франции Портэра, который шесть лет, будучи в Париже, занимался изучением старинных заброшенных людьми и историей кладбищ, где мог покоиться Пол Джонс. Используя мемуары Кильби, он с большим трудом смог отыскать прах Джонса, засыпанный толстым пластом «культурного слоя».
Когда вскрыли железный запаянный гроб, действительно обнаружили тело, обернутое в белую ткань и погруженное в коньячный спирт. Размотав лоскуты ткани, увидели полностью сохранившегося моряка в форме русского контр-адмирала: «смуглый рыжеволосый шотландец лежал как живой». Это была любимая форма Пола, и это был безусловно он.

Однако чтобы рассеять окончательно сомнения пригласили двух знаменитых антропологов, Папильона и Капитэна, которые тщательно изучили останки и сравнили их с посмертной гипсовой маской Джонса, сохранившейся в музее Филадельфии. Они подтвердили, что найденные останки — это прах знаменитого корсара.
Тело адмирала снова уложили в железный гроб, установив его на лафете орудия. Париж был удивлён небывало торжественной траурной процессией, растянувшейся на несколько километров.
Траурный кортеж возглавлял премьер-министр Франции, держа в руках цилиндр. За ним шли отряды солдат, моряков и кавалерии.
Военный оркестр играл торжественно марши, и тысячная толпа парижан провожала в последний путь национального героя Франции и Соединенных Штатов.
В Бресте гроб с прахом Джонса погрузили на корабль, который в сопровождении военной эскадры отбыл в Америку. А в это время в США на территории Военно-морской академии в Аннаполисе (штат Индианаполис) срочно сооружали часовню-памятник. Здесь в серебряном гробу в 1912 году в день стодвадцатлетия со дня смерти героя и нашел свой последний покой Пол Джонс.
Над могилой соорудили мраморное надгробье с памятной доской, на которой написано, что здесь лежит основатель американского флота, первый командир американского военного корабля, впервые поднявшего на гафеле американский звездно-полосатый флаг.

У этого надгробья стоят в почетном карауле кадеты академии и здесь принимают присягу будущие офицеры. При освящении могилы в 1913 году присутствовал президент Теодор Рузвельт, произнесший речь в честь Джонса.