Бальзамирование Ленина

Его смерть стала страшным ударом для подавляющего большинства граждан молодой Страны Советов. Это — исторический факт. Впоследствии стало принятым считать, что решение не предавать его тело земле было вызвано исключительными обстоятельствами.
Во-первых, тем, что не представлялось возможным остановить беспрерывный поток людей, стремившихся с ним проститься.
Во-вторых, тем, что в многочисленных письмах, приходивших в Кремль в первые дни после его кончины, содержались совершенно конкретные просьбы оставить тело Ленина нетленным. Писем
действительно было много, но заключающиеся в них просьбы сводились совсем к другим вопросам: разрешить приехать в Москву делегациям от того или иного уезда, района или города, чтобы проститься, или разрешить увековечить его память в каких-то архитектурных сооружениях и грандиозных памятниках. Словом, тогда речь шла лишь о увековечении его имени, и не более. Хотя Н.К. Крупская категорически противилась подобным настроениям. В те траурные дни она писала:
«Большая у меня просьба к вам, не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств его памяти и т. д. — всему этому он придавал при жизни так мало значения, так тяготился всем этим».
Тогда она еще не знала, что этим дело не ограничится. Впрочем, тогда этого еще не знал никто…

Болезнь Ленина

Смерть Ленина нельзя назвать неожиданной — ей предшествовали два с лишним года тяжелейшей, но так и нераспознанной болезни. Первые ее признаки начали появляться в середине 1921-го, но так как протекала она весьма своеобразно, то врачам не удавалось уложить ее ни в одну из обычных форм мозговых заболеваний. Начальные ее проявления — кратковременные головокружения с потерей сознания, изнуряющая бессонница и мучительные головные боли— давали профессору-терапевту Ф.А. Гетье и невропатологу Л.0. Даршкевичу основания предполагать, что это прямое следствие сильного переутомления. Их предположения подтвердили и приглашенные из Германии зарубежные коллеги — профессора 0. Ферстер и Г. Клемперер.
Многочисленные консилиумы скорее запутывали, чем проясняли дело. Ленину были последовательно поставлены три неверных диагноза, в соответствии с которыми его и лечили:
— неврастения (переутомление),
— хроническое отравление свинцом (вследствие ранения),
— сифилитическое воспаление внутренней оболочки артерии с вторичным размягчением мозга (последний диагноз хоть и составлял врачебную тайну, но не исключался: в России конца XIX— начала XX века это заболевание было широко распространено, включая наследственную и
бытовую формы).
Болезнь прогрессировала, и к марту 1922 года в его состоянии наличествовал уже целый ряд тяжелых неврастенических проявлений и навязчивостей, которые пугали не только врачей, но и пациента.
Ленин с тревогой спрашивал Даршкевича:
«Ведь это, конечно, не грозит сумасшествием?»
Надо сказать, что сам Ленин едва ли не первым понял, что дело далеко не в переутомлении. Еще при появлении первых обмороков он говорил наркому здравоохранения Н.А. Семашко, что «это первый звонок». А немногим позже, после очередного приступа, в разговоре с профессорами В.В. Крамером и А.М. Кожевниковым обронил:
«Так когда-нибудь будет у меня кондрашка».
Оказывается, много лет назад один крестьянин сказал ему:
«А ты, Ильич, помрешь от кондрашки».
А на вопрос, почему, ответил:
«Да шея у тебя уж больно короткая».
Вряд ли Ленин был фаталистом, но слова эти ему запомнились…
Временами ему становилось лучше, и он, позабыв обо всем, накидывался на работу, стремясь войти в привычный рабочий ритм, закончить оставленные дела, решить множество проблем, поприсутствовать на важных заседаниях и встречах, написать намеченные статьи. Но — чем дальше, тем Ленину становилось хуже.
Врачи, крайне обеспокоенные планомерным ухудшением его самочувствия, пытались найти выход. Клемперер и Ферстер настаивали на удалении оставшихся в его теле после покушения на заводе Михельсона в августе 1918-го двух пуль (в тканях правого плеча и в правой надключичной
области), полагая, что состояние Ленина может быть результатом хронического свинцового отравления. И хотя другие специалисты, наблюдавшие его, не были уверены в необходимости такой операции, да и сам Ленин относился к этому весьма скептически, было решено удалить хотя бы одну пулю, ту, что застряла в надключичной области.
23 апреля 1922 года операция была сделана. А уже на следующий день Ленин продиктовал текст телеграммы участникам Генуэзской конференции, 27 апреля участвовал в заседании политбюро, 28-го правил корректуру брошюры «Старые статьи на близкие к новым темы»…
Но — никакого облегчения операция не принесла.
Во второй половине мая он говорил постоянно наблюдавшему его Даршкевичу:
«Каждый революционер, достигший 50 лет, должен быть готовым выйти за фланг: продолжать работать по-прежнему он больше уже не может; ему не только трудно вести какое-нибудь дело за двоих, но и работать за себя одного, отвечать за свое дело ему становится не под силу.
Вот эта-то потеря трудоспособности, потеря роковая, и подошла незаметно ко мне — я совсем стал не работник»…
Прошло несколько дней, вечером 27 мая случился сильнейший приступ — головная боль, полная потеря речи и слабость правых конечностей.
29 мая состоялся консилиум в составе профессора Г.И. Россолимо, Гетье, Кожевникова, Кремера и Семашко. Констатировав все имеющиеся в наличии симптомы, а также предыдущее течение болезни, высокое собрание так и не пришло к единому мнению. Понятно было только одно: болезнь Ленина, по признанию Россолимо, имеет «своеобразное, не свойственное обычной картине общего мозгового артериосклероза» течение (в те годы не было принятого ныне понятия «атеросклероз») и положение крайне тяжелое. Это понимал и сам Ленин. Более того, он был уверен, что уже не поправится и что близок конец.
30 мая, будучи в крайне угнетенном состоянии, Ленин попросил пригласить к нему Сталина. Именно к нему он обратился с просьбой принести яд.
«…У меня паралич, и мне нужна ваша помощь».
Тот вначале пообещал, как он сам впоследствии вспоминал, но только затем, «чтобы его успокоить», с этим и ушел, но тут же вернулся и уговорил Ленина подождать до того момента, когда надежды на выздоровление уже не будет…
Дальнейшие события развивались с переменным успехом. Резкие ухудшения сменялись периодами облегчений. Диагноз по-прежнему был неясен. И ничего кардинального предпринять не удавалось.
В действительности у Ленина была, как это теперь называется, ишемия (нарушение кровообращения) головного мозга, наступившая вследствие перекрытия сосуда, снабжавшего кровью левое полушарие мозга, которое и пострадало сильнее всего. Этим объясняются и припадки и следовавшие за ними нарушения мозговой деятельности.
После очередного приступа, пришедшегося на 22—23 декабря 1922 года, у Ленина оказались парализованы правая рука и правая нога. На совещании 24 декабря, собранном Сталиным с участием Каменева, Бухарина и лечащих врачей, было принято решение:
«1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5—10 минут, но это не должно носить характера переписки и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются.
2. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы не давать материала для размышлений и волнений».
Для Ленина этот вердикт был равносилен приговору…
В марте 1923 года Ленина из кремлевской квартиры перевезли в Горки.

Ставшая уже привычной для его ближайшего окружения синусоида «то плохо, то получше»,  отражавшая состояние его здоровья, оставалась, по сути, неизменной до осени 1923-го.
После очередного улучшения, 18 октября, Ленин попросил отвезти его в Москву. Он зашел в свой кабинет в Кремле, побывал на Сельскохозяйственной выставке, а наутро вновь вернулся в Горки. Ноябрь и декабрь он провел практически в полной изоляции, однако всячески пытался принимать посильное участие в происходивших вокруг событиях.

7 января устроил елку для детей местного совхоза и санатория, 19 января выехал на санях в лес и даже живо интересовался итогами XIII партийной конференции.

Последние часы Ильича

Дальше события развивались следующим образом.
21 января, около 10:00. После того как Ленин проснулся, стало ясно, что сон не подкрепил его и что он значительно слабее, чем накануне. Об этом тут же были проинформированы профессора Ферстер и Осипов. Принесенный ему кофе Ленин выпил в постели, затем несколько оживился, но
вскоре опять уснул.
21 января, 14:30. Ленин проснулся еще более утомленным и слабым.
Профессор Осипов, проверив пульс, подтвердил слабость и сказал, что ничего угрожающего нет Сестра Мария Ильинична принесла Ленину обед, но пища его не подкрепила. Он становился все слабее.
21 января, около 18:00. Начался припадок, сознание утратилось, судороги сводили все тело, особенно правую сторону. Правые конечности были напряжены до такой степени, что у врачей не было возможности согнуть ногу в колене. Припадок сопровождался резким учащением дыхания и сердечной деятельности. Появился мозговой тип дыхания, почти всегда указывающий на приближение конца.
Через некоторое время дыхание и пульс выровнялись. Ферстер и Осипов не отходили от Ленина ни на минуту, следя за деятельностью сердца и пульсом.
Фельдшер держал на его голове компресс.
21 января, 18:35. Неожиданно поднялась температура Термометр показывал предельную для своих конструкционных возможностей температуру— 42,3°С. Осипов и Ферстер, не поверив, предположили, что это ошибка.
21 января, 18:50. Внезапно наступил резкий прилив крови к лицу, оно покраснело до багрового цвета, затем последовали глубокий вдох и моментальная смерть.
Ни единого мнения по поводу диагноза, ни стройного научного объяснения симптоматике заболевания Ленина не было до самого конца. Ясность наступила только после вскрытия, которое было произведено прямо в Горках, и последующего заключения. В нем в качестве причины смерти значилось:
«Основой болезни умершего является распространенный атеросклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания… Непосредственной причиной смерти явилось:
1) усиление нарушения кровообращения в головном мозгу;
2) кровоизлияние в мягкую мозговую оболочку в области четверохолмия».
Таким образом, ни один из трех принимавшихся за основу лечения диагнозов, за исключением, пожалуй, только «переутомления», подтвержден не был.

Особая комиссия

В ту же ночь была создана комиссия по организации похорон в составе Дзержинского (председатель), Молотова, Ворошилова, Бонч-Бруевича и других.
Первым делом скульптору С.Д. Меркурову поручили снять гипсовую маску с лица и рук Ленина.
Затем было решено пригласить известного московского патологоанатома профессора А.И. Абрикосова для вскрытия и временного (на трое суток, до похорон) бальзамирования тела.
Гроб с телом решили поместить в Колонном зале для прощания с последующим захоронением на Красной площади.
После того как первые два решения были реализованы, началась подготовка к церемонии прощания и похоронам.
Утром 23 января тело Ленина, плохо выбритого, со стриженной под машинку головой, одетого в необычный для него полувоенный френч защитного цвета, уложили в гроб. Затем вынесли его из Большого дома и по 35-градусному морозу понесли на руках до станции Герасимово, находящейся в четырех километрах от Горок.

В 11:40 гроб поместили в вагон специального траурного поезда.
На Павелецкий вокзал поезд, повсюду сопровождаемый толпами людей, прибыл только через 6 часов.
Церемония прощания, начавшаяся в тот же день в Колонном зале, не прекращалась и ночью. Людской поток был неиссякаем, с 23 по 27 января проститься с Лениным пришло не менее 50 тысяч человек. Только через почетный караул прошло 10 тысяч человек.

Уже 25 января Президиум ЦИК принял решение о сохранении гроба с телом в специальном склепе у Кремлевской стены — с возможностью свободного доступа. На Красной площади спешно
начались не прекращавшиеся ни днем, ни ночью работы по сооружению склепа. Мерзлую землю оттаивали кострами, чтобы вырыть необходимых размеров котлован.
Архитектор А.В. Щусев предложил простую конструкцию деревянного склепа — три кубических помещения, в центре куб повыше со ступенчатой крышей, справа и слева (где вход и выход) — кубы пониже. К 27 января все было готово, и в 16:00 траурная процессия двинулась из Колонного зала на Красную площадь.
После недолгого прощания Сталин, Молотов, Калинин и Дзержинский внесли гроб с телом Ленина в склеп.

Работы по бальзамированию Ленина

Первое предложение о длительном сохранении тела Ленина было озвучено 28 января наркомом внешней торговли Л.Б. Красиным. В основе его идеи лежал принцип глубокого замораживания.
Предложение это было принято, и 7 декабря исполнительная тройка в составе Молотова, Бонч-Бруевича и Красина, которая должна была решить вопрос о дальнейшей судьбе тела Ленина, постановила закупить оборудование в Германии и приступить к разработке проекта и сооружению конструкции для замораживания тела. К 21 февраля все необходимые подготовительные работы были закончены.
Но в этот момент в судьбу проекта вмешалось еще одно лицо.
Красин, поглощенный работой, решил обсудить некоторые ее аспекты с медиками и биохимиками. Одним из тех, к кому он обратился, был заместитель директора Института химии Борис Ильич Збарский, человек неукротимой энергии, обладающий к тому же редкими организаторскими способностями. Он впрямую сказал Красину, кстати, инженеру по образованию, что считает его работу неперспективной, так как процесс разложения тела будет идти и при низких температурах.
Красин пытался ему возражать и даже нарисовал схему саркофага с двойными стеклами, пригодного, по его мнению, для решения этой задачи, но убедить собеседника ему не удалось. Более того, как вспоминал потом Збарский, с того момента его самого уже «не покидала мысль о необходимости принять участие в сохранении тела Ленина». И он знал, кто ему может в этом помочь.
Еще в 1921 году он познакомился с талантливым анатомом профессором Владимиром Петровичем Воробьевым, возвращавшимся тогда из недолгой эмиграции в Россию в надежде на то, что ему удастся вновь осесть в Харькове, где он жил до отъезда, и работать в университете на кафедре анатомии. Збарский сделал все от него зависящее, чтобы Воробьев был вызван в Москву, и 28 февраля 1924 года по личному распоряжению Дзержинского в Харьков была направлена правительственная телеграмма с таким распоряжением.
Приехав, Воробьев остановился у Збарского и едва ли не с самого порога отказался от участия в
предполагаемом бальзамировании. Он был убежден, что для него совершенно недопустимо иметь дело с органами ЧК и советской власти. Дело в том, что во время Гражданской войны он принимал участие в расследовании фактов расстрела белых офицеров частями Красной Армии и его подпись стояла на документах экспертизы.
Именно из-за этого в 1920 году и эмигрировал.
Но Збарский продолжал настаивать. После неоднократных уговоров Воробьева, отъезда его в Харьков, после встречи с Дзержинским, во время которой он смог убедить его в необходимости именно бальзамирования, и последующего разговора с Красиным, выражавшим крайнее недовольство его бурной деятельностью, дело было решено положительно. 13 марта Збарский позвонил Воробьеву в Харьков и сообщил, что «обратного хода уже нет». На что расстроенный Воробьев ответил:
«Вы и себя и меня погубите…»
Конкретно расписанного метода бальзамирования тогда не было: ряд специалистов еще до смерти Ленина работали над некоторыми направлениями, отнюдь не предваряя случившееся. В Ленинграде в то время жил и работал известный патологоанатом Шор, который тоже занимался этой темой. Были и другие специалисты, делавшие бальзамирование, например, богатым купцам на коммерческой основе. Но их тела сохраняли на небольшой срок, потом все равно хоронили.
Похожий метод — Кайзерлинга — был и в Германии. Автором метода, положенного в основу данного бальзамирования, был и остается Мельников-Разведенков, с той оговоркой, что он делал подобное с маленькими препаратами. А Збарский и Воробьев решились на большой эксперимент, хотя ситуация к тому времени была уже почти безнадежная: по телу пошли пятна, открылись рот и глаза, началось гниение.
21 марта Дзержинский от имени Комиссии ЦИК СССР по организации похорон В.И. Ленина направил Воробьеву письмо следующего содержания:
«Комиссия предлагает вам, Владимир Петрович, принять необходимые меры для возможно длительного сохранения тела в том виде, в каком оно находится ныне. Комиссия предоставляет вам право в выборе сотрудников и применения тех мер, какие вы найдете нужными».
25 марта Воробьев приехал в Москву и уже на следующий день приступил к работе. Начиная с 26 марта склеп-мавзолей был закрыт для посещения, и все участники проекта практически поселились в нем, вернее, в его глубинном помещении, где температура редко поднималась выше 0°. Напряжение первых дней работы, как физическое, так и психологическое, было настолько сильным, что и Воробьев, и Збарский, не выпускавшие тело из поля зрения ни на минуту, полумертвыми приходили для нескольких часов сна в гостиницу «Варваринское подворье», где им были выделены две комнаты. Вскоре они настолько обессилели, что едва держались на ногах. Збарский вспоминал, что, увидев их плачевное состояние, Дзержинский взял с него слово, что они с Воробьевым будут сменять друг друга, чтобы иметь возможность отдыхать. А вскоре после этого на Красной площади появилась группа инженеров и рабочих, которые буквально за одну ночь проложили рядом с мавзолеем трамвайные рельсы со специально оборудованным вагоном, в котором были постели, плиты и прочие необходимые для отдыха
принадлежности. Установленные в рабочем помещении склепа нагревательные приборы смогли поднять температуру воздуха до +16°.
Где-то через месяц напряжение несколько спало, стало очевидно, что все идет удачно. Но работа все равно не прекращалась ни на минуту.
Как и рассчитывал Воробьев еще в самом ее начале, завершена она была через 4 месяца. 26 июля Комиссия по увековечению памяти В.И. Ленина приняла ее в полном объеме. Через несколько дней в газетах было опубликовано официальное извещение об открытии Мавзолея для посещения, назначенном на 1 августа 1924 года.
После окончания работ Владимир Петрович Воробьев (1876—1937 годы), удостоенный за это достижение единственного в своем роде звания заслуженного профессора (в то время звания заслуженного деятеля науки еще не существовало), а также награжденный 40 тысячами червонцев, уехал в Харьков. Но и там награды и почести не оставляли Воробьева. В 1927-м он получил премию имени Ленина, в 1934-м (вместе со Збарским) — высшую правительственную премию, редкий по тем временам орден Ленина, в 1935-м он был избран членом Украинской Академии наук и даже членом ЦИК Украины. Но Воробьев продолжал работать. Он считал своим долгом создать полноценный анатомический музей и сделал это, а затем приступил к работе над 5-томным изданием «Атласа анатомии человека», который увидел свет только в 1942 году, уже после его смерти.
В октябре 1937 года Воробьев внезапно умер во время наркоза прямо на операционном столе.
Борис Ильич Збарский (1885—1954 годы) также был удостоен множества наград.
Он в качестве премиальных получил 30 тысяч, а его с Воробьевым помощники — по 10 тысяч червонцев. В 1945-м, после успешного окончания эпопеи по эвакуации тела Ленина, ему было присвоено высшее звание — Героя Социалистического Труда.
После создания научной лаборатории при Мавзолее он стал ее бессменным директором, а также заведующим кафедрой биохимии сначала во 2-м Медицинском, а затем в 1-м Медицинском институтах. Он занимался проблемами биохимии белка и опухолевого роста.
В 1952 году Збарского арестовали. Реабилитирован он был только после смерти Сталина, но прожил после этого недолго — умер в октябре 1954 года.

Эвакуация Мавзолея

С 1 августа 1924 года Мавзолей действовал уже постоянно, закрываясь лишь в исключительных
случаях. А такие, надо сказать, были.
В первый раз тело Ленина, помещенное в ванну с бальзамирующей жидкостью, вынесли из Мавзолея и установили в одном из залов Кремля в 1929 году, во время строительства нового, гранитного здания усыпальницы. В конце 1930 года после его возведения оно вновь было возвращено в саркофаг.
Во второй раз Мавзолей пустовал очень долго, целых 1 360 дней — с июля 1941-го по март 1945 года. Причем об этой непростой эпопее практически никто не знал, вплоть до 1946 года, когда вышла книга Бориса Ильича Збарского «Мавзолей Ленина», где он впервые кратко упомянул об этом периоде.
Уже через 10 дней после начала войны, когда возникла реальная угроза бомбежек Москвы, Военная комиссия сочла целесообразным эвакуировать тело Ленина в безопасное место.
Поскольку Воробьев практически сразу после окончания бальзамирования уехал обратно в Харьков, вся ответственность за дальнейшее сохранение тела легла на Збарского.
Его и вызвали в Кремль к А.И. Микояну и Л.М. Кагановичу. На вопрос, можно ли перевезти и сохранить тело Ленина в непривычных условиях, Збарский ответил:
«Конечно, это представляет трудности, но это выполнимо».
И в ночь со 2 по 3 июля последовало решение правительства, подписанное Сталиным, об эвакуации тела Ленина в сибирский город Тюмень. Отъезд должен был состояться вечером того же дня.
В спешном порядке был изготовлен гроб из прочной древесины чинары,а также целлулоидный щит для прикрытия лица. Стенки гроба пропитали парафином, а пазы по краям заполнили вазелином. Само тело было обернуто смоченной бальзамирующим раствором простыней, которую скрепили резиновыми бинтами. К 16:00 часам гроб, помещенный в прочный ящик, вынесли из Мавзолея, установили в кузов грузового автомобиля и повезли на Казанский вокзал, где на далеком запасном пути уже был приготовлен специальный поезд, состоявший из вагона-холодильника, двух вагонов для охраны и вагона-салона для Збарского и его помощников.
В 19:00 поезд, охраняемый 15 солдатами и 5 командирами, тронулся в путь.
Трое с половиной суток секретный поезд двигался на восток и рано утром 7 июля прибыл в Тюмень. Там, в здании Сельскохозяйственного техникума, у двери, ведущей в отдельный отсек на втором этаже, на протяжении почти 4 лет и находился пост № 1…
Возвращение тела Ленина состоялось 25 марта 1945-го в 2 часа ночи, а вновь для посещения Мавзолей был открыт лишь 16 сентября того же года.

Три этапа Мавзолея Ленина

Коммунистическая идеология, претендовавшая на роль новой религии, оперировала глубоко архаическими образцами. Если Ленин, вождь и учитель, стал новым святым, то его могила должна была стать новым культовым центром, новым святилищем этой веры.

Проектирование Мавзолея было поручено правительственной комиссией архитектору А.В. Щусеву — признанному мэтру, автору многих заметных построек в столице. Мастер старой, дореволюционной школы, он в свое время имел возможность путешествовать и был прекрасно знаком с архитектурой Ближнего Востока и Рима, где во множестве сохранились образцы монументов погребального жанра.

Первый, временный деревянный, Мавзолей был придуман им буквально за одну ночь, а построен всего за 3 дня — к 27 января 1924 года. Расположенный по оси Красной площади, на одном уровне с Сенатской башней и куполом казаковского Сената (тогда — Верховного Совета), он имел простую форму куба с трехъярусным ступенчатым завершением. Слово «ЛЕНИН» было единственным украшением его фасада.
В Мавзолее были две боковые двери, входная и выходная; вошедшие спускались по лестнице в центральный зал с гробом Ленина, обходили его кругом и по второй лестнице выходили наружу.
К концу марта стало понятно, что требуется новое, более основательное бальзамирование тела. И Мавзолей был закрыт для посещения. Надежда на успех медиков и вынужденный перерыв стали причиной проектирования и строительства нового здания, законченного к августу того же 1924 года.

Пирамидальная композиция получила свое художественное развитие: шесть ступенчатых ярусов
увенчиваются прямоугольной колоннадой, боковые входы заменяются центральным порталом, по бокам от которого поднимаются лестницы на трибуны.

Дерево было покрыто светло-коричневым масляным лаком — для предохранения от природного воздействия. Двери, пилястры и колонны были выполнены из контрастного черного дуба.
Этим же летом был выполнен и саркофаг для гроба Ленина, спроектированный К.С. Мельниковым, восходящей звездой советской архитектуры. В конкурсе, направленном на «сохранение на вечные времена тела В.И. Ленина», победил его минималистский проект — стеклянная четырехгранная удлиненная пирамида чистых пропорций, практически без металлических креплений. Автор видел в своем проекте «кристалл с лучистой игрой внутренней световой среды».

Постамент был выполнен из цельных дубовых кряжей, символизировавших идею вечности.
Этот саркофаг простоял в Мавзолее вплоть до эвакуации тела Ленина в начале Великой Отечественной войны, а в 1945 году был заменен новым — по проекту Щусева.

В 1929 году было принято решение о замене деревянного Мавзолея на каменный, «вечный». Поводом к этому послужил вердикт ученых, что бальзамирование тела вождя прошло успешно и можно рассчитывать на его сохранение в течение нескольких десятилетий.
Каменный Мавзолей строился с июля 1929-го по октябрь 1930 года. Композиционно он практически повторяет второй деревянный вариант, но зрительно становится монументальнее.
Облицовка здания была выполнена из отечественных сортов камня: мрамора, лабрадора, гранита, а надпись «ЛЕНИН» была инкрустирована порфиром.

Одновременно со строительством каменного Мавзолея реконструировали и Красную площадь: с двух сторон от него соорудили трибуны, рассчитанные на 3 тысячи человек, площадь заново вымостили брусчаткой, памятник Минину и Пожарскому, исторически стоявший в центре площади, возле ГУМа, перенесли к собору Василия Блаженного.
Несмотря на достаточно скромный размер (длина фасада — 24 м, высота — 12 м), Мавзолей стал композиционным центром площади, ее «замковым камнем».

Как говорил сам Щусев, «Мавзолей маленький, но его не поднимешь».
Уже после войны он решительно отказался от идеи увенчать Мавзолей статуей Ленина, предложенной скульптором С.Д. Меркуровым. Многочисленные «народные» проекты Мавзолея Ленина, в те годы слетавшиеся в столицу со всей страны, предлагали гораздо более экстравагантные решения: памятник в виде звезды или спиралевидной колонны, мавзолей в центре площади, мавзолей высотой с Эйфелеву башню.

Щусеву — тонкому и строгому профессионалу — удалось совместить лаконизм решения с монументальностью формы. Его проект, несомненно восходящий к архитектурным памятникам древности, занял достойное место в ряду шедевров советского авангарда.

Покушения в Мавзолее

Были и другие причины временного закрытия Мавзолея.
Так, в 1930-х годах колхозник Никитин пытался выстрелить в тело Ленина и при попытке задержания покончил с собой. В его кармане было найдено письмо, из которого следовало, что он мстит за ужасное отношение к российской деревне.
Один из посетителей швырнул в саркофаг молоток.
Дважды в него кидали бутылки с зажигательной смесью, одна из них загорелась.
Другой посетитель вскочил на парапет и сильным ударом сапога разбил стекло саркофага. Каждый раз после нападений посещение Ленина прекращали, проделывали сложные процедуры по восстановлению микроклимата саркофага и через некоторое время Мавзолей открывали вновь.

Особый Пантеон

Еще одним учреждением, получившим толчок к развитию в памятном 1924 году, стал Институт мозга при Академии медицинских наук. Он был создан в 1928 году на базе специальной лаборатории по изучению мозга Ленина, который был передан туда для хранения и изучения через три дня после его смерти. Ходом работ в этой лаборатории руководил немецкий невролог Оскар Фогт, по проекту которого в Германии было сделано необходимое для исследования оборудование, в частности макротомы и микротомы, разделяющие мозг сначала на толстые, а затем, соответственно, на тончайшие срезы.
Метод, предложенный Фогтом, с помощью которого изучался мозг Ленина, назывался цитоархитектоническим. Он заключался в следующем: в мозге человека немецкий профессор различал некие клетки-зерна и клетки пирамидальные. Пирамидальные были крупнее, с большой сетью отростков длиной до одного метра. Они, по мнению Фогта, соединялись отростками с другими клетками и являлись базой для высокой психической жизни и деятельности. В целом Фогт различал до семи слоев коры головного мозга, по которым можно было судить о состоянии пирамидальных клеток. Особенно показательным в этом смысле он считал 3-й слой.
Так, с мозга Ленина были сделаны 34 тысячи срезов, которые сравнили со срезами средних людей: пирамидальные клетки Ленина оказались на этом фоне более развитыми, как и соединительные волокна между ними.
Что же касается «третьего слоя вождя», то он оказался «образцово-показательным» с пышными ответвлениями отростков нервных клеток.
В преддверии 10-летия Октябрьской революции руководитель Психоневрологического института в Ленинграде В.М. Бехтерев высказал следующую идею:
«Пантеон, который могла бы создать Советская Россия… явился бы собранием консервированных мозгов, принадлежащих вообще талантливым лицам, к каким бы областям деятельности они ни относились, и в то же время пропагандой материалистического взгляда на развитие творческой деятельности человека…»
Идея эта показалась актуальной и была реализована в 1929 году наркомом здравоохранения Семашко, который и присоединил «пантеон» к уже имеющейся лаборатории. С этого момента мозг Ленина стали сравнивать с постоянно прибывающим «характерологическим материалом» выдающихся людей. Считали и сопоставляли их количество борозд и извилин.
Оказалось, что мозг Ленина отличался большим процентом борозд лобной доли по сравнению с
мозгом Луначарского, Мичурина, Циолковского, Маяковского.
Хотя, с другой стороны, мозг Ленина был не таким «весомым», как представлялось: всего 1 340 г.
Байрон в этом смысле опережал его на 460 г, а Тургенев на 672 г. Но эта проблема была решена специалистами достаточно быстро — уменьшением считавшейся раньше нормы веса мозга
среднего человека с 1 400 до 1 300 г.
После 1929 года коллекция пантеона продолжала пополняться. На протяжении нескольких лет в прессе публиковались многочисленные отчеты об успешной научной деятельности специалистов Института, деятельность его всячески пропагандировалась.
А вот в 1930-е годы работа Института была практически засекречена.
На сегодняшний момент Институт мозга, находящийся в Москве, продолжает функционировать, сохраняя в своей коллекции мозг политических деятелей — С. Кирова, А. Луначарского, В. Куйбышева, М. Калинина, Н. Крупской, В. Менжинского, ученых — И. Мичурина, И. Павлова, К. Циолковского, писателей — В. Маяковского, Андрея Белого, Э. Багрицкого, Максима Горького, а также К. Станиславского, А. Дурова и многих других.

Что происходит с телом Ленина сегодня

На сегодняшний момент тело Ленина находится в хорошем состоянии. Его периодически погружают в ванну с бальзамирующей жидкостью для полной пропитки. И хотя сегодня лаборатории при Мавзолее не существует, осталась группа специалистов, которая по-прежнему осуществляет необходимый уход за телом, причем в основном на общественных началах.
Поэтому сохранение тела Ленина обходится стране не слишком дорого.
Этот уникальный эксперимент действительно оказался успешным, вопрос в том — насколько все с ним связанное соответствует нравственным нормам.